Счастливый Орлинский повернулся лицом к самой каменной короне. Огромные куски скалы, обработанные колымскими ветрами и дождями, упрямо стояли на самой макушке Карамкенской горы, как будто кто-то величественный и могучий короновал эту сопку, водрузив на неё эту нерукотворную красоту.

Дышалось так легко, как может дышаться только в хорошем сне. Юра стоял в абсолютной тишине на вершине сопки под глубоким колымским небом. У него было то чувство, которое хочется сохранить на всю жизнь – чувство счастья и умиротворения, покоя и душевной благодати. Этот сон давал всё больше и больше возможностей для того, чтобы спящий дома Орлинский смог побывать за несколько тысяч километров от Москвы в этих красивых местах. И главное – была возможность управлять этим своим сном. Он встретил свою первую учительницу, которой давно нет, и он видит посёлок, которого тоже уже давно нет. Это прошлое? Не похоже. Настоящее? Нет, конечно. Будущее? Тоже нет! Это называется «желаемое». Оно не выдаёт себя за действительное, сейчас оно просто снится. Желаемое отличается от прошлого, настоящего и будущего тем, что оно состоит из воспоминаний о прошлом, жизни в настоящем и мечтаний о будущем. И это большое счастье, когда желаемое наступает в настоящем и идет с тобой дальше, вперёд. И, наверное, самое замечательное, что может случиться с человеком при жизни – это если ему повезёт и он сможет жить в желаемом, в этом симбиозе всех трёх состояний времени. У кого-то желаемое наступает в настоящем, кому-то надо ждать будущего и, конечно же, чьё-то желаемое – это прошлое, которое обязательно счастливое.

Во сне нет времени, и Орлинский стоял у Короны целую вечность, глядя с высоты на неповторимый колымский пейзаж. На сотни километров – хребты сопок, меняющие свой цвет, как хамелеоны – от бледно-серого до белого и чёрного, от розового до зелёного. Тут же и синий, и красный, и жёлтый… Помимо чистых цветов радуги присутствуют такие сочетания, что если бы великий и талантливый Айвазовский увидел их, то немедленно из мариниста стал бы «колымистом» и написал бы множество чудесных и завораживающих картин, которые непременно стали бы мировыми шедеврами.

– Юра, привет! – услышал он голос за спиной. – Давно тебя ждём! Пошли к костру!

Внезапно раздавшийся женский голос вырвал Орлинского из одной реальности сна и звал в другую. Он обернулся и узнал свою карамкенскую одноклассницу Олю Човегу, с которой он встречался года четыре назад в Краснодаре. Не было никакого удивления, восторгов – всё спокойно и тихо. Это ведь сон. И Юра, не ощущая времени, оказался у костра на площадке с обратной стороны Короны.

Костёр был высокий и яркий, пахло огнём и свежезаваренным чаем. Резко потемнело. Невероятно большая луна осветила верхушки сопок и их склоны. Свет луны чётко обрисовал и выделил распадки и ущелья, отдельные выступы и огромные валуны. Кусты стланика, растущие на спинах и боках сопок отдельными чёрными пятнами, украшали их и придавали совершенно фантастический вид.

– Классный сон! – совсем тихо, как будто про себя произнёс Юра, глядя на тех, кто сидит у костра. И, вдруг эхо подхватило: «Со – оон! Оо – ооооон! О – он! Он! Он!..» – и, ударяясь о сопки, отлетая от скалистых боков, закружилось, меняя тональности, пролетая сквозь лунные лучи, долго парило над землёй, пока наконец не спряталось в одной из заброшенных людьми штолен. Об этой особенности эха Юра знал ещё с детского сада: если громко крикнуть, то эхо подхватит слова и, повторив их несколько раз, спрячется где-то между камней, в пещере или в старой штольне. Но если его найти, поднять камень, под которым эхо прячется, то оно опять зазвучит громко и недовольно и навсегда улетит в небо, возможно, на луну. Но куда точно, не знает никто.

У костра было человек тридцать. Некоторых Орлинский узнал сразу – это были его одноклассники из начальных классов. Все без определённого возраста – ведь это сон. Юра начал всматриваться в незнакомые лица, пытаясь узнать, кто же это. Он узнал почти всех. И потом сообразил, что те, кого он не может узнать – уже покинувшие этот мир. Да, конечно, так и есть. Вот его друг Костик, вот Серёга, вот его тёзка Юра. А вот и его лучший друг Борька…

Все сидели молча и смотрели на огонь, и на Орлинского никто не обращал внимания. Ольга, которая пригласила его к костру, тоже сидела на камне и, улыбаясь, задумчивым взглядом смотрела на костёр. Юра увидел единственный свободный валун в общем кругу и присел на него. Было удобно. Он сцепил руки в замок, удобно вытянул их перед собой и тоже стал смотреть на пламя.

– «Может, что-то поменять? Ведь это мой сон. Или помолчать и посмотреть, что будет дальше? Интересно ведь», – подумал он и прислушался, не подхватит ли его мысль эхо. Но было тихо.

Пламя костра прекрасно освещало площадку и лица тех, кто сидел вокруг огня. Орлинский посмотрел на тех, с кем он уже никогда больше не встретится при жизни. Увидел глаза друга Борьки. Тот тоже на смотрел на него. Здоровый и невредимый, как будто и не было того рокового дня, когда он погиб на Северном Кавказе при выполнении боевого задания. Капитан Богословский, родной и кровный друг с самого детского садика…

Юра почувствовал себя совсем одиноким, и пришла тоска. Липкая и сильная, как анаконда, она обвилась вокруг него, сдавливая грудь и запирая дыхание. Навалилось страшное уныние и печаль, что детству нет возврата, и не вернуть тех, кто уже ушёл из этой жизни, и твоё время тоже уходит. Орлинский опустил голову и обхватил её обеими руками. Вот тебе и сон. Грустный он какой-то получается…

– Юрка, привет! – неожиданно прозвучал Борькин голос – как и при жизни, немного картавый. Хоть это и был личный сон Орлинского, он этого не ожидал. Юра поднял голову: в двух шагах от него стоял его друг детства, заслоняя собой костёр. Он вскочил на ноги. Вот он перед ним, Борька – живой, улыбается!

Тоска и уныние исчезли, как будто их и не было.

– Борька, привет!

Орлинский подошел к другу, и они крепко, до хруста в ладонях, пожали руки. Потом обнялись – крепко, по-мужски, по-дружески. Оба были одинакового роста и комплекции – чуть выше среднего, крепкие и сильные. Широкие плечи, короткие стрижки, седина на висках, добрые глаза. Два друга детства