– Любую. У меня высшее образование.

– Вот даже как? Дурак ты. Дурак! Я для тебя сколько добра сделал, а ты?

– Сан Саныч, что за выражения? Я в милиции до майора дослужился, и служил, между прочим, честно, а вы себе что позволяете? И если бы я не поддался на ваши уговоры идти вслед за вами, то уже бы подполковником был.

– Иди ты… а я и не знал, – заулыбался Бородатов, но от его улыбки веяло только презрением. – На страшном областном суде ты, Олежек, будешь сказки рассказывать про свою неподкупность и честь. Чего ты целку валдайскую из себя строишь? Подполковником он бы стал. Да ты бы уже сидел, потому что ты разучился жить на одну зарплату.

Олег стоял перед ним, смотря себе под ноги, но кулаки его сжимались.

– А позвольте вас спросить, господин хороший, на какие шиши вы, капитан милиции при говенном райотделе, прикупили себе новенькую иномарку? Кто вас с женой каждый год на протяжении многих лет отправлял отдыхать за границу? И не в Ебипед какой, а в Италию да Францию? Кто ежемесячно отстегивал вам по три милицейских оклада, чтобы вы с голоду не подохли? А кто квартиру тебе в ближайшие месяцы собирается давать? Милиция? Губернатор? Нет, я собираюсь! Служил он… Знаешь, чему ты служил? Золотому тельцу ты служил. Ты – коррупционер, а я. А я тот, кто тебя танцует. Понял?

– Понял. – Олег стоял бледный. – Но.

Бородатов пристукнул кулачком по столу, и глаза его налились кровью.

– Не нокай мне! Не запрягал. И слушай сюда. Я мог бы испортить тебе жизнь за твою сегодняшнюю самодеятельность, но я слишком много в тебя вложил сил и средств. И времени угробил кучу, чтобы у тебя был хороший карьерный рост. Ты чем был? Поганым ментом. А кем я тебя хочу видеть, знаешь? Молодец. У меня на тебя большие планы. Вот что! Позвонишь губеру и скажешь, что у тебя изменились обстоятельства и ты пока останешься при мне. Не расстраивайся, придет время, и я тебя пристрою. Куда-нибудь, где тебе будет очень сладко жить. А пока к ноге! Ну, типа, ты понял, о чем я?

Когда Олег Стёганов испарился из кабинета, зазвонил телефон прямой связи губернатора.

– А ну-ка зайди ко мне!

– Бегу!

* * *

Напарник неожиданно оказался тем, кем нужно.

Человеком, схватывающим все на лету, да и готовым практически на все. Почувствовав стоящую за собой мощную фигуру начальника УБОПа, готовую в любую минуту его подстраховать и направить в верном направлении, на интуитивном уровне осознав, какая ответственная отводится ему роль, он перестал быть просто Русланом, «чеченом с гор». Вот только теперь, к тридцатнику, он и стал человеком, на которого просто так даже косо не взглянешь и про которого плохо без весомой причины не скажешь.

Вся его предыдущая жизнь здесь, в самом центре России, не имела никакого значения. Мало ли что был сыном состоятельных родителей и что закончил Московский университет, говорил без акцента, все это не делало его ни счастливее, ни состоятельнее, ни авторитетнее. А тут раз, понравился он важному человеку – и повышение! А за что, знает только сам Всевышний. Это как погоны, которые он когда-то носил, служа в Советской армии. На плечах лычки – бегай с подъема до отбоя, звезды – ходи по части степенно, с достоинством. Теперь на нем явно были звезды, и чувствовалось, что немаленькие, раз даже «дедкинские» вдруг изменили к нему отношение. Еще год назад они его даже не выделяли из толпы крепко сбитых бойцов своей команды, а теперь при встрече первыми жали руку. А за ним самим уже сзади стояли бойцы, молодые и злые нохчи, которых он тщательно выбрал из своего родного тейпа. Парни успели повоевать с федералами, и удивить их или напугать было невозможно. Работу свою новую, непыльную и неопасную, они освоили на пять с плюсом. Стоило ему только намекнуть – они и прижмут кого надо, и напугают до смерти, но самой смерти не допустят, на ниточке подвесят, но живым, до тех пор, пока снова не прикажет именно он: «Убей».

Дело сразу пошло как по маслу. Откуда народ предпринимательский узнал, что за его группой стоят серьезные люди, можно было только гадать, но сопротивление если и оказывал, то только для того, чтобы уже на следующий день отдать не сто баксов, а двести. А конкурирующим в области другим организованным преступным группировкам и объяснять ничего не надо было, сразу смекнули, кто их хочет подвинуть на рынке оказания вымогательских услуг. Смекнули и стали тихо наблюдать, куда приведет объявившихся конкурентов столь рьяное расталкивание плечами.

А начинали конкуренты, как и все они несколько лет назад, с окучивания ларьков, потом магазинов, но в итоге дошли туда, куда все остальные боялись сунуться, – до предприятий. А там в кабинетах прятались еще те крысы! В бытность свою руководителями советских предприятий они с трибун партийных конференций призывали сознательный рабочий класс выполнять и перевыполнять плановое задание, но как только член правительства Турнепс, назначенный правительством ответственным за приватизацию, произнес слово «ваучер», принялись обесценивать свои же, как они раньше утверждали, родные предприятия, чтобы потом на скупленные у работников за копейки ваучеры сделать эти самые предприятия окончательно и бесповоротно себе «родными».

Так что «Капитал» Карла Маркса они все-таки не зря изучали. С прибылью! Это, конечно, была еще та шобла, при пиджаках и галстуках, с кремневым взглядом, но прогнившей сердцевиной. Страх, который привносили с собой в их кабинеты Руслан и его сотоварищи, липкой паутиной накрывал даже самых борзых и неприветливых коммуняк. Они сбивались с пафоса и начинали лепетать что-то уж очень неубедительное про нехватку заказов, про долги и банкротство, но пустой взгляд Руслана, направленный не на владельца предприятия, а куда-то в сторону, не сулил ничего хорошего ни говорившему, ни его родным и близким. Так, наверное, было всегда в истории всяких там робин гудов, фирменных или новодельных. Так же кто-то, одинаково сбивчиво, жаловался на трудную, почти нищенскую долю, выпавшую на жирный живот владельца фабрик-заводов, дворцов-пароходов или там, к примеру, родового имения где-нибудь в Ноттингемшире, рядом с Шервудским лесом. И так же одинаково бесследно эти слова пролетали мимо ушей сидящего напротив с мечом в руках или автоматом наперевес. Эти встречи всегда заканчивались однообразно. И там, давно, в Англии, и тут, сейчас, в России, одними и теми же словами.

– Сколько? – спрашивал со страхом буржуй.

И ему отвечали охотно:

– Столько.