А Ник все еще смотрел в квадратное, какое-то неморское окошко кают-компании, за которым разливалась ночная средиземноморская темнота и даже далеких корабельных огней больше видно не было.

Вспомнились две Татьяны — жена и Tatjana из Парижа. Обе — близкие и одновременно далекие. До Tatjani из Парижа было ближе. Она его, наверно, еще ждала. И он заедет к ней. Но что будет потом — неизвестно. Судьба забрасывала его с его же молчаливого согласия в разные страны, и теперь впереди лежал грязный шумный Пирей с его оптовыми магазинами, складами дешевых шуб и приставучими продавцами-арабами. Может, он когда-нибудь и вернется домой.

Только для этого сначала должен появиться этот дом. А где он появится? В России? В Киеве? В Минске? В Париже? Об этом надо было еще думать. Долго думать. Может, месяц. Может, год. А пока он устроится в Праге в похоронном бюро Сергея Сахно и будет оттуда наведываться в Париж и писать письма в Саратов.

Надо будет и деньги в Саратов послать, чтобы купили Таня с Володькой себе хорошую квартиру и не сердились на него. Они ему дороги, но он уже другой.

Жизнь исковеркала его и теперь необходимо было время, время, которое вылечит и расставит все по своим местам.