— Либо по‑крупному, либо домой, — сказала она. — Попросим судью восстановить залог в качестве санкции.

Я вынырнул из своих мыслей.

— В качестве санкции? — переспросил я. — Сомневаюсь, что Уорфилд на это пойдёт. Процесс, скорее всего, закончится к концу недели. Она не станет выпускать меня на четыре–пять дней просто затем, чтобы приговором вернуть обратно. К тому же я не уверен, что хочу вносить залог ради пары дней свободы.

— Знаю, — сказала Мэгги. — Судья не согласится, и спор мы, скорее всего, проиграем. Но в этом и смысл. Мы начинаем неделю с конфликта, и Дане придётся тратить весь энергетический запас понедельничного утра на этот спор.

— Это немного выбивает её из колеи, — сказал я.

— Именно. Собьёт её темп.

Я кивнул. Идея мне нравилась.

— Умно, — сказал я. — Давай так и сделаем.

— Хорошо. Я напишу и разошлю всем до шести. Завтра разберусь с аргументами.

Я невольно улыбнулся. В который раз она подтверждала репутацию Макферсон — и перед «той» стороной, и, главное, в моих интересах.

— Идеально, — сказал я. — А что будем просить, когда Уорфилд нам откажет?

— Ничего, — ответила она. — Просто закроем вопрос.

— Ладно.

Она, похоже, обрадовалась, что я не стал спорить с её планом.

— Ну что, как у нас дела по остальному фронту? — спросил я.

— Оппарицио, — сказала Мэгги. — Он понял, что что‑то не так, и вчера уехал из города. На машине. У Сиско там были свои люди.

— Только не говори, что он уже пересёк границу штата. Вегас?

— Нет. Наверное, решил, что там его слишком легко найти. Он поехал в Аризону, в Скоттсдейл. Остановился в отеле «Финикийский». Завтра Сиско подъедет и вручит ему повестку.

— А если он знает, что не обязан отвечать на повестку из другого штата? Возможно, именно по этой причине он и уехал.

— У меня ощущение, что не знает. Он уехал, потому что почувствовал, что ситуация становится для него опасной. Он не может не понимать, что идёт процесс по делу об убийстве, к которому он имеет отношение. Самое разумное — переждать его, где‑нибудь в стороне. В любом случае, Сиско сказал, что всё снимет на видео, чтобы было видно, что всё по закону. Вопрос в другом: в какой день мы хотим видеть Оппарицио в суде?

Мы задумались. У нас был список свидетелей Даны Берг, и примерно можно было рассчитать, сколько ей осталось до конца дела. Мы уже затормозили процесс, добившись переноса показаний Друкера в пятницу, до того, как она пыталась растянуть их до выходных. Теперь Берг, скорее всего, сменит тактику и будет торопиться, чтобы набрать темп. В её списке ещё оставались заместитель коронера, ведущий криминалист и несколько дополнительных свидетелей.

— Думаю, максимум два дня, — сказал я.

— Я тоже так считаю, — ответила Мэгги. — Значит, выведем Оппарицио в среду?

— Да. В среду. Отлично. Значит, свою версию событий я начну рассказывать менее чем через семьдесят два часа. Не дождусь.

— Я тоже, — сказала она.

— Остальные свидетели готовы?

— Все наготове. В среду утром прилетает пенсионер из «АООС» — Арт Шульц. Остальные — местные. Так что у нас полный комплект, и ты сможешь вызывать их в любом порядке, как сочтёшь удобным.

— Идеально.

— В зависимости от того, что получим из телефонных записей, Милтона можно поставить где угодно — или оставить на финал. Сначала Мойра из бара, потом он — двойной удар в конце.

Я кивнул. Нормальная организация свидетелей была критически важна — ничто не раздражает судью сильнее, чем присяжные на месте и отсутствие готовых свидетелей.

— Каков запасной вариант, если Оппарицио не вернётся или отошлёт адвоката с ходатайством об аннулировании повестки? — спросил я.

— Я думала об этом, — сказала Мэгги. — Можно попросить у Уорфилд ордер на арест. Он будет действовать и в другом штате. Просто придётся подключить местную полицию.

— Это может затянуть дело на несколько дней.

— Вот тут мы и давим на Уорфилд. Никто не хочет завершения процесса больше тебя. Но она — следующая в этом списке. И мы дадим понять: она должна использовать свои полномочия, чтобы обеспечить явку Оппарицио. Он — ключевой элемент защиты. Всё пойдёт насмарку, если нам не дадут возможности его допросить.

— Будем надеяться, до этого не дойдёт.

Мы на пару минут замолчали, и я повернул разговор в другую сторону:

— А как насчёт ФБР? Мы уже отказались от этой идеи? — спросил я.

— Нет, ещё нет, — ответила Мэгги. — Я говорила с парой людей оттуда, звонила из своего кабинета. Помогает, когда на определителе — номер окружной прокуратуры. На такие звонки отвечают. Я пытаюсь договориться об неофициальной встрече с агентом Рут.

— Вероятность — ноль.

— Знаю. Но думаю, если я смогу с ней просто поговорить, что‑то придумаю. Я понимаю, что разрешения на показания ей не дадут. Но если она хотя бы придёт в суд и послушает, когда мы будем рассказывать нашу историю, возможно, удастся её сдвинуть с позиции.

— До чего? До показаний без разрешения бюро?

— Может быть. Не знаю.

— Было бы красиво. Но не верю.

— Никогда не знаешь. Она уже однажды тебе помогла. Может, сделает это ещё раз. Нужно только найти для неё приемлемый путь. Думаю, она всё равно явится посмотреть, чем закончится история с Оппарицио и «Биогрин».

— Тогда пришли ей приглашение на тиснёной бумаге. Оставим ей место в первом ряду. Хотя, боюсь, оно так и останется свободным.

Казалось, мы продумали всё, что могли. Предстоящая неделя должна была решить мою судьбу. Я верил в Мэгги, в себя и в наше дело. Но страх никуда не уходил. В суде может случиться всё.

Мэгги снова надела маску. Резинки были тугие и слегка оттягивали её уши вперёд. В этот момент я вдруг увидел в ней нашу маленькую дочь. Её уши в детстве тоже были заметной особенностью.

— Что? — спросила Мэгги.

— Что? — переспросил я.

— Почему