– Мне бы не хотелось обсуждать это на людях, – улыбнулась Силия, посмотрев на Холдена. – Но это так. Я любила его и люблю.

– А у нас с Торли все по-другому, – сказала Дорис и, помолчав, прибавила: – Он не тот, за кого я его принимала. Он – слабак.

Все молчали. Наконец Локи, пытаясь изобразить улыбку, проговорил:

– Дорис, не могу сказать, что твое решение мне не по душе. Ты молода, и у тебя все впереди. Меня утешает, что, по крайней мере, Бог миловал тебя от…

– Отец, не говори гадостей о бедном Ронни! – вскричала Дорис.

Все продолжали молчать, а Дорис, встав с кресла, подошла к окну и выглянула в залитый лунным светом сад.

– Ронни, – сказала она, – был сильным. По-настоящему сильным. – В ее голосе звучало с трудом скрываемое восхищение. – Я никогда не думала, что он такой! Я считала его слабаком и даже не догадывалась, что он способен на настоящий поступок! Что бы он там ни сделал, но я считаю, таким и должен быть мужчина! Теперь я жалею, что не вышла за него!

Из груди доктора Гидеона Фелла вырвался звук, который можно было принять за ироничный вздох. Задумчиво покачав головой, он наклонился к низенькому столику, открыл графин с виски, налил в стакан весьма внушительную порцию и добавил в нее совсем немножко воды.

Всем своим видом он излучал добродушную иронию, когда, поднимая бокал, объявил:

– Я пью за человеческую натуру!