Ее голос поднялся до крика, до леденящего душу визга. Сейчас она была похожа на раздираемую хищником жертву. Потом она вдруг улыбнулась, и в ее глазах появился коварный блеск. Я невольно поежился.

– Если до этого дойдет, мсье Рауль, то я знаю, в чем моя сила. В руках, вот в этих руках.

Я никогда не обращал особого внимания на ее руки. Но сейчас, когда она протянула их ко мне, сжимая и разжимая узловатые мускулистые пальцы-пружины, меня прошиб пот. К горлу подступила тошнота. Должно быть, именно такими руками ее отец когда-то задушил ее мать.

Это была моя последняя встреча с Фелицией Болт. Вскоре я вновь уехал на заработки. На этот раз в Южную Америку. И вернулся лишь через два года после ее смерти, об обстоятельствах которой кое-что прочитал в газетах. А о подробностях я услышал только что от вас. Фелиция Третья и Четвертая, говорите? Да, она была прекрасной актрисой!

Поезд начал постепенно замедлять ход. Четвертый человек выпрямился и застегнул пальто на все пуговицы.

– Ну, каков же ваш вывод, мсье Рауль? – спросил адвокат, порывисто наклоняясь к человеку, целиком завладевшему их вниманием.

Рауль Летардо решительно встал:

– Я продолжаю утверждать, джентльмены, что история Фелиции Болт – это история Аннет Равель.

Он взялся за ручку двери купе, готовый выйти, но вдруг неожиданно повернулся и, наклонившись, постучал согнутым указательным пальцем по мясистой груди каноника Парфитта.

– Главный исцелитель находится здесь, а все остальное… – он шутливо ткнул священника под ребро, – только вместилище, обитель, дом. Скажите мне, джентльмены, что бы вы сделали, если бы обнаружили в своем доме взломщика, так сказать, непрошеного гостя? Скорее всего, пристрелили бы.

– Нет! – воскликнул экспансивный каноник. – Мы живем в цивилизованной стране…

Но его последние слова были адресованы в пустоту. Дверь купе захлопнулась перед его носом.

Священник, адвокат и доктор остались одни. Четвертый угол купе был пуст.