Принесли еще шампанского. Неджла то и дело смеялась. Танцевала, целовала капитана, потом Адиль бея. Тащила танцевать. Время от времени подмигивала ему и в то же время ластилась к капитану. В вырезе пижамы видна была грудь, но Неджла как будто этого не замечала.

Судно равномерно подрагивало. Качка почти не ощущалась, но Адиль бею было не по себе.

Он думал о Соне. Перед глазами вставало только черное платьице, резиновые сапоги, шляпка…

Был уже поздний час, когда капитан поднялся и заявил, что пора спать.

Он пожал влажную руку Адиль бея. Неджла осталась в каюте, и едва дверь закрылась, там опять раздался смех.

Потом задраили иллюминатор. Адиль бей почувствовал тошноту, пробрался к борту, и там его одолели приступы рвоты. Палубные надстройки белели, как молоко, несмотря на моросящий дождь. Все вокруг было черным.

Справившись с приступами, Адиль бей стал думать о том, как он объяснит министру свой неожиданный отъезд. Трусом его не назовешь, он в свое время сражался при Дарданеллах, а потом за Мустафу Кемаля. И не побоялся поставить Пенделли на место. Любой врач обнаружит у него в организме следы мышьяка!

У капитана все еще смеялись, Адиль бей вошел в свою каюту, включил свет и машинально взглянул на иллюминатор, как будто хотел убедиться, что напротив больше нет никакого окна.

Да и Джон, хорошо знавший эту страну, посоветовал скорее уехать.

1

Говорите ли вы по-немецки? (нем.)

2

Да, конечно! (нем.)