Он назвал мне свое имя, и я вспомнил, что судья, ответственный за мое первое дело, действительно носил фамилию Донно.
– Итак, месье, – продолжил я, – учитывая, что вы знаете об этом деле, вы должны помнить, что человек, который так умело руководил разбойниками, избежал правосудия.
– Да, в самом деле. Считалось даже, что его убила собственная банда.
– Что ж, я здесь, чтобы сообщить вам, что этот человек все еще жив, и я готов передать его в руки правосудия.
Судебный следователь с удивлением посмотрел на меня.
Затем я начал рассказывать историю, которую вы знаете: от посещения дома в ночь на 3 января комиссаром полиции месье Бьенассисом, о Луи Герэне и до обыска, проведенного мной в секретном чулане убийцы.
Пока я говорил, следователь смотрел на меня с видом наивного удивления, которое можно увидеть на лицах детей, когда бабушка рассказывает им о чудесных событиях в сказках.
Когда я закончил разворачивать перед его глазами мрачную и захватывающую картину моих расследований, месье Донно с волнением сжал мою руку и высказал признательность и восхищение моей странной одиссеей.
Молодой следователь не мог скрыть радости. Дело против известного бандита, внушающего всем страх, вызовет сенсацию в обществе, и он сможет наслаждаться славой, которая, несомненно, сделает ему имя и вымостит путь к успешной карьере.
– Вы уверены, что он вернется завтра? – спросил месье Донно после минутного размышления.
– Именно столько времени требуется бандиту, чтобы добраться до Ренна и обратно, и я не думаю, что он задержится где-то в пути.
– Вы лучше меня знаете его повадки и расположение комнат в поместье. Как вы думаете, как лучше схватить преступника, чтобы он оказался застигнутым врасплох и не оказал сопротивления?
Я рассказал ему в нескольких словах о вариантах, которые после тщательного рассмотрения, казались мне наиболее безопасными и быстрыми. Судебный следователь решительно одобрил их и сказал, что лично возглавит дело такой важности.
Мы попрощались с множеством рукопожатий и бесчисленным количеством любезностей, рассыпаясь в уверениях искренней благодарности и заверениях, что каждый теперь знает, что может обратиться к человеку, перед которым он в долгу.
Когда я выходил из кабинета судебного следователя, на старинной городской церкви пробило шесть часов. Ночь была настолько темной, что едва можно было разглядеть кривые крыши и двери домов. Я подумал, что в тот вечер безопаснее не возвращаться в Керген. Дороги были плохими, и в такой густой темноте я боялся заблудиться и упасть в какое-нибудь болото.
Итак, я вернулся в гостиницу и заказал обед, не забыв передать на попечение хозяина лошадь старика Клода, затем поднялся к себе в комнату, запер ее и продолжил писать письмо.
В конце концов, я заснул беспокойным сном.
