Гуров просмотрел объяснение Астахова мельком… Телефонный звонок… Приехал, увидел труп… Испугался за Маевскую… Протер бутылку и все выключатели и ручки. Инспектор не сомневался: все правда.
– Почему стаканы на столе не вытерли? – спросил он.
– Во-первых, Нина спиртное не употребляет, а потом она очень брезглива, не возьмет такой стакан в руки, – ответил Астахов.
Он восстанавливался поразительно быстро. Плечи, недавно опущенные, развернулись, поднялся подбородок, взгляд не соскальзывал, упирался Гурову в лицо.
– Вы курите?
– Нет. Практически нет.
– Вы не оставляли в квартире Лозянко пачку американских сигарет?
– У меня есть сигареты «Уинстон», держу для гостей, но с собой не ношу.
– Интересно. – Гуров хотел обнять Астахова за плечи, но тот неуловимым движением отстранился.
– Торжествуете победу?
– Я с вами не соревновался. Ищу убийцу, вы мне мешали.
Гуров сунул руки в карманы, прошелся по кабинету. «Черт вислоухий, щенок, нужны тебе эти объятия. Ты ошибаешься, все время ошибаешься. Необходим контакт, не замирение, не терпение друг друга на дистанции, единение. Без Павла Астахова ты слеп и глух. Необходимо вычерпать и из него и из себя все накопившееся раздражение, опустошиться до донышка и наполниться новым, свежим и добрым».
– Ты мне надоел, чемпион, сил никаких нет!
Гуров подошел вплотную, чуть ли не соприкоснулся носами:
– Я тебя предупреждал, чтобы ты не лез на чужой стадион! Ты наделал делов и должен сидеть в тюрьме!
– Что? – Астахов чуть отстранился, тоже повысил голос. – Я? Павел Астахов в тюрьме?
– И шиповки бы тебе даже не дали! И в туалет под конвоем! И спас тебя я! Вот, я! – Гуров умышленно пережимал до крайности. Он контролировал каждое свое слово, следил за реакциями «противника».
Никчемная реплика о шиповках выбила Астахова из колеи, он замотал головой, как боксер, пропустивший сильный удар. А Гуров неожиданно увидел сцену из снятого Беланом фильма.
Мужчина – седой, с сильными линзами очков, отчего зрачки его казались твердыми, – сидел за столом и вертел в руках зачетку, смотрел на сидевшего напротив Астахова внимательно и с участием. Здесь же с микрофоном сидел и оператор Белан.
«Поверьте, Павел, я не хочу вас обидеть, пытаюсь понять. Вы первый чемпион, которого я вижу не по телевизору. Я вижу в ваших глазах мысль, сознание. Тем парадоксальнее ситуация. Зачем вы живете? В чем смысл вашего существования? Каждодневные тренировки! Вы превратили себя в механизм, который борется за скорость. Борьба идет уже не за секунды, а за десятые и сотые… Но ведь вы человек. Существо духовное! Человек – это звучит гордо!» – Он смущенно посмотрел в камеру.
«Я человек гордый, – ответил Астахов. – Жизнь без борьбы – не жизнь. Сегодня спорт, но мне только двадцать три года».
– «Жизнь без борьбы – не жизнь»? – Гуров сострил гримасу. – Какие прекрасные слова! Важно, что ты их первым произнес!
– Почему вы так со мной разговариваете?
– Потому! – выпалил Гуров. – Ты покрываешь убийцу!
– Нет!
– Да!
– Я лгал! Признаю!
– «Сдаюсь!» – сказал приговоренный, когда палач выбил из-под него табуретку. – Гуров рассмеялся.
– Случалось, что ради спасения чести женщины мужчины шли на эшафот!
Они расхаживали по кабинету, стараясь не сталкиваться, кричали друг на друга. Дверь приоткрылась, Гуров рявкнул:
– Закройте дверь! – и тут сообразил, что заглядывал в кабинет прокурор.
Астахов, взвинченный, распалялся. Гуров, наблюдая за ним, подбрасывал в огонь дровишки.
– Я забыл, что не один, не волен распоряжаться собой! Людьми слишком много вложено в меня!
– Есть такое юридическое понятие: презумпция невиновности, – неожиданно тихим, но жестким голосом сказал Гуров.
– Вот именно! – Астахов выстрелил пальцем в собеседника. – Человек невиновен, пока не доказано обратное.
– А презумпция эта на всех распространяется? – ласково спросил Гуров. – Или как?
– На всех! Абсолютно! – Астахов, конечно, был наивен, беспомощен.
– На вас? – мурлыкал Гуров. – И на меня?
– На всех!
– Интересно. – Бархатные нотки у Гурова исчезли. – А вы столько времени врали почему?
– Ну… – Астахов развел руками. – Я объяснил… Честь женщины.
– А для меня честь женщины не существует? – Гуров, как говорится, брал противника голыми руками. – Я вроде как подлец? Вы человек порядочный, а я подлец.
– Я не говорил…
– Хуже, вы так поступили, – перебил Гуров. – Так и живем. Вот, все люди хорошие: для всех существует презумпция невиновности. А сотрудник милиции еще ничего не сделал, а уже, как минимум, дурак, который понять не способен…
– Я не говорил…
– Делал, – тыкая Астахова пальцем в грудь, по складам произнес Гуров.
– Признаю.
– Спасибо, – вздохнул Гуров. – И хватит полемизировать, надо работать. – Он сказал это просто, не расставляя восклицательные знаки.
Астахов переключился быстро, взглянул на часы:
– На тренировку я опоздал, поеду в институт.
Когда они вышли на улицу, Гуров сказал:
– Совсем забыл: позвони в Киев, завтра утром Маевская должна явиться в прокуратуру. Краев и Темина тоже. – Он взглянул на часы. – Сейчас мы расстанемся, я немного от тебя отдохну, соберусь с мыслями – конечно, если их обнаружу, – посоветуюсь с начальством. В семнадцать приходи в гостиницу «Центральная», номер двести двенадцать. Ни к чему, чтобы нас видели разгуливающими вместе, у вас не город, а общая сильно перенаселенная квартира. И самолюбие свое, хоть оно и торчит у тебя поперек горла, проглоти, иначе никакого толку не будет.
Астахов улыбнулся, впервые улыбнулся Гурову персонально, кивнул и легко зашагал, привычно отвечая на приветствия земляков.
«За Веру Темину просить не стал, это хорошо, значит он нам верит», – подумал Гуров и отправился в управление.
Для того чтобы разыскать преступника, желательно знать, кого ты ищешь. Так или примерно так начал свои рассуждения старший оперуполномоченный. На первом этапе розыска сотрудник напоминает двоечника, который, получив билет, бесконечно перечитывает условия задачи, словно количество повторений может привести к решению.
Астахова вызвали в квартиру, где лежал труп. Ригель замка был зажат, иначе Павел не смог бы войти в квартиру.
В милицию в тот вечер звонили дважды. Можно с уверенностью предположить: первый раз звонил убийца, желая, чтобы опергруппа застала Астахова в квартире. Второй раз звонил Астахов. Можно предположить, что цель убийства – компрометация Павла Астахова. Очень похоже, потому и личный мотив убийства не инсценировался под ограбление. Условия задачи достаточно ясны. Болтается, пока с неясной целью, пачка «Уинстона». На ней имеются годные к идентификации пальцевые отпечатки. Если они принадлежат Астахову, то ясно – пачка оставлена как дополнительная улика. Кто и с какой целью хочет угробить Астахова? Прямо на поверхности лежит зависть. Но завистники не убивают с заранее обдуманным намерением. А может, и убивают, только я не встречал? Моцарт и Сальери? Их создала фантазия гения, а мы ходим по матушке-земле. Чего еще?
Гуров налетел на мужчину, который нес авоську с картошкой. Она, слава богу, не рассыпалась, ползать и собирать не пришлось. Лева пробормотал извинения, получил витиеватый ответ и пошел дальше.
«Что можно сказать о преступнике, как выглядит его визитная карточка? Умен? Не факт. Смекалист, хитер? Похоже. Дерзок, хладнокровен. Возраст астаховский, возможно чуть старше. Почему? Потому что так кажется. Сильный аргумент».
С таким незначительным багажом Гуров вошел в кабинет подполковника Серова. Задумавшись, Лева не постучал, а в кабинете находился прокурор. Точное его местонахождение определить было невозможно, так как он бегал перед столом, приплясывал, размахивал руками и кричал:
– Потому ты в этом кресле двенадцать лет?! И на пенсию ты вылезешь из этого кресла?! Люди, люди вокруг. С их слабостями считаться надо! А ты как паровоз! – Он надул щеки, запыхтел.
Гуров попятился, хотел тихонько прикрыть дверь, Серов остановил:
– Лев Иванович, заходите. Это не прокурор. Толик Макаров паровоз изображает, меня жить учит.
Толик выпустил пар, узнал Гурова и вновь напрягся:
– А вы, собственно, почему на меня кричите? А подите вы оба!
Дверью он хлопнул так, что торчавший в ней ключ вывалился, брякнулся на пол.
Серов был в мундире, при орденах. Воевать он по возрасту не воевал, однако имел «Красную Звезду», «Знак Почета», ну и положенные три медали за выслугу.
– В обкоме был, – пояснил он. – Тебя подстраховывал. Мало ли… – Неожиданно спросил: – Ты рыбак?
– Возможно. Не пробовал.
Серов вышел из-за стола, вставил ключ на место:
– Не бойся, Лева, врагов. Они могут только убить. Боись друзей. Старо? Я нового придумывать не способен,
