Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 65

– Нет, – возразил Далглиш. – Вы сами рас­скажете.

11

Морису Сетону повезло с архитектором: его дом обладал главным достоинством загородного жилища – орга­нично вписывался в местность. Серые камен­ные стены словно росли из вереска, венчая собой вершину холма в самой возвышенной точке на Монксмирском мысу. Северные его окна смотрели на Палтусовую бухту, с юга лежал как на ладони болотистый птичий заповедник и открывался вид на устье Сай-зуэлла. Приятное и строгое, без лишних пре­тензий двухэтажное строение в виде буквы I, всего в пятидесяти ярдах от берегового об­рыва. По-видимому, этому изысканному произведению архитектуры, точно так же как и мрачным бастионам «Настоятельских палат», было суждено когда-нибудь обру­шиться в пучину Северного моря; но пока еще опасность не ощущалась. Высокий скалистый обрыв производил впечатление, на­дежности. Юго-восточная длинная стена дома почти целиком состояла из двуствор­чатых стеклянных дверей, выходящих на выложенную каменными плитами террасу. Здесь чувствовалось, что Сетон сам приложил руку к планировке – едва ли архитектор по своей инициативе установил на обоих кон­цах террасы большие изукрашенные урны, из которых торчали чахлые, скрюченные на суффолкских ветрах кусты, да еще подвесил между двумя столбами табличку с вычурной готической надписью «Сетон-хаус».

У края террасы был припаркован автомо­биль. Но Далглиш и без того знал о присут­ствии Реклесса. Никого не видя, он чувство­вал, что за его приближением наблюдают. Высокие стеклянные двери словно смотре­ли на него множеством глаз. Одна створка была приоткрыта. Далглиш потянул ее на себя и переступил порог. Ощущение было такое, будто вышел на сцену. Длинная узкая комната, залитая солнцем, словно светом про­жекторов. Современный интерьер. В центре у задней стены – полукруглая лестница на второй этаж. Модерная функциональная до­рогая мебель тоже казалась временной, как декорация. Какой-то необыкновенный пись­менный стол – сложное сооружение из полированного дуба чуть не в полстены, со множеством ящиков, поставцов, полок спра­ва и слева от свободной рабочей поверхно­сти, должно быть, специально изготовлен­ное, чтобы соответствовать нуждам хозяина и одновременно служить символом его вы­сокого общественного статуса. На светло­серых стенах – две репродукции известных картин Моне в строгой окантовке.

Четыре человека, обернувшихся навстре­чу Далглишу, тоже казались актерами, заняв­шими перед поднятием занавеса заранее отведенные места. На кушетке, диагонально поставленной в центре, возлежал Дигби Се­тон. Он был в лиловом вискозном халате поверх красной пижамы и вполне подходил на роль героя-любовника, если бы не серая сетка-повязка, плотно облегающая голову до самых глаз. Современные перевязочные средства, может быть, и хороши, но постра­давшего не украшают. Похоже было, что у него жар. Хотя его бы не выписали из кли­ники в болезненном состоянии, да и Реклесс, следователь опытный и не дурак, не стал бы его допрашивать, не получив «добро» у вра­ча. Но факт таков, что в глазах у Дигби был неестественный блеск, а на обеих скулах – по красному полумесяцу, так что он скорее походил не на любовника, а на циркового клоуна, привлекавшего к себе все взоры пе­стрым нарядом на сером фоне кушетки. Ин­спектор Реклесс и его неразлучный сержант Кортни сидели бок о бок за письменным сто­лом. Сейчас, в утреннем освещении, Далг­лиш впервые разглядел молодого сержанта и нашел, что у него очень приятное лицо – открытое и честное, как на плакатах, где юных и честолюбивых призывают избирать банковское дело. А он вот избрал службу в полиции. И напрасно, подумалось сейчас Далглишу.

Четвертого актера, в сущности, на сцене не было. Только через приоткрытую дверь в столовую Далглиш увидел Сильвию Кедж. Она сидела в своем инвалидном кресле, пе­ред ней был поднос со столовым серебром, и она безо всякого воодушевления чистила вилку, словно исполнительница эпизоди­ческой роли, знающая, что на нее все равно никто не смотрит. На минуту она встрети­лась с Далглишем взглядом, и он был потря­сен страданием, написанным на ее осунув­шемся лице. Но она тут же снова понурилась и возобновила работу.

Дигби Сетон спустил ноги с кушетки, по­дошел в носках к двери в столовую и пяткой прикрыл створку. Полицейские молчали.

Сетон сказал:

– Прошу меня извинить и все такое. Ко­нечно, нехорошо быть грубым, но у меня от нее мурашки. Черт возьми, я же сказал, что выплачу триста, которые ей завещал Морис! Слава Богу, что вы здесь, суперинтендант! Теперь, надеюсь, дело примете вы?

Для начала хуже не придумаешь. Далглиш резко ответил!

– Нет. Это не по части Скотленд-Ярда. Инспектор Реклесс, наверно, уже объяснил вам, что главный здесь он?

Так ему и надо, этому Реклессу.

Но Сетон заспорил:

– Я думал, всегда полагается обращаться за помощью в Скотленд-Ярд, когда рассле­дуется убийство.

– Откуда вы взяли, что тут убийство? – спросил Реклесс. Он не спеша разбирал бу­маги в ящиках стола и даже не посмотрел на Сетона, когда задавал этот вопрос спокой­ным, ровным, равнодушным тоном.

– Ну а что же еще? Нет, вы скажите, ска­жите, скажите. Вы же знатоки. А я, например, не понимаю, как мог Морис сам себе отру­бить руки. Одну еще куда ни шло. Но обе? Если это не убийство, то я уж и не знаю, что считать убийством. И черт возьми, у вас же тут на месте есть специалист из Скотленд-Ярда!

– На отдыхе, не забудьте, – возразил Далг­лиш. – Я здесь совершенно в таком же поло­жении, как и вы.

– Ну уж нет! – Сетон присел и нашарил под кушеткой туфли. – Брат Морис не вам завещал двести тысяч. Это же с ума сойти! Прямо не верится. Какой-то мерзавец сводит старые счеты, а я получаю в наследство кучу денег! И вообще, откуда у Мориса такое бо­гатство?

– Частично по наследству от матери, а ча­стично – состояние его покойной жены, – ответил Реклесс. Он кончил перебирать стопку бумаг и стал внимательно просмат­ривать карточки в каталожном ящичке, точ­но ученый-библиограф.

Сетон насмешливо фыркнул.

– Это вам Петигрю сказал? Петигрю! Слы­хали, Далглиш? Если уж Морис нашел себе поверенного, то обязательно по фамилии Петигрю. Бедняга! С такой фамилией толь­ко в нотариусы и идти. Человек приговорен от рождения к роли чинного провинциаль­ного нотариуса. Представляете себе? Такой сухощавый, аккуратный, лет шестидесяти и при всех причиндалах: часовая цепочка по­перек живота и брюки в полоску. Надеюсь хотя бы, что он умеет составлять завещания, как положено по закону?

– Я думаю, на этот счет вы можете не бес­покоиться, – сказал Далглиш. Дело в том, что он знал Чарлза Петигрю, который состоял поверенным также и у его тетки. Фирма была старинная, но нынешний ее глава, наследо­вавший своему деду, был энергичный и тол­ковый тридцатилетний мужчина, которого со скукой деревенской практики мирила лишь близость моря и страсть к парусному спорту. Далглиш спросил: – Вы, стало быть, обнаружили завещание?

– Вот оно, – ответил Реклесс и протянул ему листок плотной бумаги. Далглиш про­бежал текст глазами. Он был короткий, мно­го времени на ознакомление не понадоби­лось. Морис Сетон сделал распоряжение, чтобы его тело было отдано на медицинс­кие исследования, а впоследствии кремиро­вано. Далее говорилось, что он оставляет 2000 фунтов Селии Кэлтроп «в знак призна­тельности за сочувствие и понимание в свя­зи с кончиной моей дорогой супруги» и 300 фунтов Сильвии Кедж «при условии, что ко времени моей смерти она проработает у меня десять лет». Остальное имущество от­ходило Дигби Кеннету Сетону, под опекой, пока он не женат, после женитьбы – безо­говорочно. Если же он умрет прежде брата или если умрет холостым, все имущество переходит в безусловное владение Селии Кэлтроп.

Сетон сказал:

– Бедняга эта Кедж! Потеряла триста фун­тов – двух месяцев недобрала. Оттого и вид у нее такой, неудивительно. А я, вот ей-богу, понятия об этом завещании не имел! То есть предполагал вроде, что буду наследником после Мориса, он как-то сам сказал, больше-то ему некому было завещать. Мы с ним были не особенно близки, но все-таки дети одного отца, а Морис старика почитал. Но двести тысяч! Видно, ему после Дороти об­ломилось целое состояние. Смешно, верно? Ведь если вспомнить, их брак уже висел на волоске к тому времени, когда она погибла.

– А у миссис Морис Сетон тоже не было других родственников? – спросил Реклесс.

– Вроде бы нет – на мое счастье, а? Когда она покончила с собой, были какие-то тол­ки о сестре, что надо бы с ней связаться. Или это брат был? Не помню, хоть ты тресни. Во всяком случае, никто не объявился, а в заве­щании был назван один Морис. Отец у нее занимался перепродажей недвижимости и оставил ей приличный куш. И это досталось Морису. Но все равно – двести тысяч?!

– Может быть, добавились доходы от книг вашего брата? – предположил Реклесс. Он уже кончил просматривать картотеку, но остался сидеть за письменным столом и де­лал записи в блокноте, как будто бы не об­ращая внимания на реакцию Сетона. Но Далглиш видел своим профессиональным взглядом, что снятие показаний идет на са­мом деле точно по плану.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 65