Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 63
Счастливая Клара по-детски улыбалась во сне. Она так и не вспомнила, что истекли девятые сутки, как не стало Соломона. Весь день его грешная душа мучилась и страдала под сводами церковного храма, но так и не услышала о себе заупокойной молитвы. А вечером она полетела домой, все еще надеясь обрести утешение в спасительном пламени поминальной свечи. Но и его никто не зажег, и тогда, оскорбленная и униженная, она унеслась прочь, покинув навсегда дом, в котором о ней забыли.
25
Голландская печь и пироги с зайчатиной
– Видите ли, уважаемый Клим Пантелеевич, последнее время с почтовой корреспонденцией в нашем городе прямо чудеса всяческие творятся. Второго дня доставили мне от матушки из Смоленска письмецо, в которое, как она пишет, на гостинцы внукам было вложено пятьдесят рублей. Но в куверте их не обнаружилось. И знаете, это уже не первый раз. Я, право, не знаю, что и думать. К приставу нашего участка я давеча обращалась, да что толку? Твердит одно и то же: «Могли вытащить на почте отправителя или по дороге. Почему обязательно у нас надо жулика искать?» Так ведь если бы я одна такая была, а то вот и модистка знакомая как-то обмолвилась, что и у нее такое злоключение случалось. Раз на раз не приходится. Но люди мне посоветовали обратиться к вам. Вы же как-никак из столицы! Не то что наши доморощенные адвокаты. Они с почтой ссориться не станут. Отыщите вора, а мы уж с мужем за ценой не постоим, заплатим, только помогите.
– А письмо у вас с собой?
– Вот, пожалуйста. – Дама с готовностью достала из сумочки письмо и передала присяжному поверенному.
Ардашев поднялся с кресла, достал из выдвижного ящика стола большую лупу с деревянной ручкой и с ее помощью стал обследовать обратную сторону конверта, поворачивая его под разным углом к солнечному свету. Потом высыпал из круглой баночки в конверт какой-то черный порошок, потряс его пару секунд и аккуратно пересыпал назад. Некоторое время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь криком уличной ребятни.
– Вы правы, письмо вскрывали у нас. Полагаю, найти похитителя большого труда не составит. Для этого мне придется пройти на почту и там, на месте, во всем разобраться. Вы позволите пока оставить эту корреспонденцию у себя?
– Конечно, конечно. Но, знаете ли… матушка на старости лет стала излишне сентиментальной, и я бы не хотела, чтобы посторонние люди читали ее послание.
– Не извольте беспокоиться, в этом нет надобности. Почтовое начальство может заинтересовать лишь то место, где говорится о посланной сумме. Я думаю, уже сегодня или, по крайней мере, завтра мы сможем найти виновника кражи.
– Дай-то бог! Не откажите в признательности за доставленное вам беспокойство. – Дама положила на стол банкноту достоинством в пятьдесят рублей.
– Готов принять сие вознаграждение, но только ради удовлетворения вашей щепетильности, сударыня. Благодарю.
Ардашев, проводив посетительницу, вернулся, взял письмо, надев котелок, отправился вверх по проспекту, по-привычке слегка выбрасывая вперед трость. Он решил доставить себе немного удовольствия и прогуляться через всю Воронцовскую рощу, с тем чтобы сразу выйти на Почтовую улицу, где и располагалось ведомство Расстегаева.
Дойдя до угла Николаевского проспекта, присяжный поверенный повернул к Европейскому переулку и дальше – к самой роще, давно превращенной заботливыми руками садовника Новака в райский, обожаемый всеми горожанами уголок. Летом здесь можно было встретить только тех, кто еще не вырвался на воды, на Черноморское побережье и тому подобные места беззаботных прогулок, флирта и прожигания заработанных за холодную зиму капиталов.
Величавые и грациозные белые лебеди неторопливо проплывали под сводчатым каменным мостом, перекинутым через овальный пруд с хрустальной родниковой водой. Безмерно важные и оттого смешные павлины, привезенные из далекой Персии, почему-то всегда напоминали Ардашеву раздутых от сознания чрезмерной значимости чиновников окружного суда в расшитых золотыми позументами мундирах.
Ротонда, фонтан, посыпанные песком извилистые дорожки тисовой аллеи, яркая до неестественности красота и благоухание крымских цветов, нескончаемое чириканье птиц создавали настроение покоя и душевного блаженства. Похожее состояние можно было сравнить только с той редкой умиротворенностью, которая посещает измученную суетой человеческую душу во время ранней молитвы в еще пустой и не разбуженной заутренним колокольным звоном церкви.
Ближе к выходу, под сенью широких кленов и раскидистых лип, в разнобой, точно исполинские сыроежки, выросли столики; по соседству с ними «толпились» смешные пузатые пивные бочонки. А рядом – разложенные на льду осетровые и севрюжьи балыки, копченая навага, аучевская малосольная паюсная и зернистая кетовая икра, кавказские раки и жирная керченская сельдь. Услужливые официанты предлагали отведать к пиву рокфор, честер, львовский, осетинский, мещерский и швейцарский сыры, а также королевских омаров, креветок, подсоленных тыквенных семечек, бубликов и соленых сухариков… Мороженое, сельтерская, соки…
Под ракушкой, на сцене, расположился духовой оркестр. Марш, полька, вальс, кадриль… Вальс, полька, кадриль и в заключение опять марш… На двух круглых тумбах пестрели афиши: «Любимец ставропольской публики – австрийский цирк «господина Макса! С его неутомимыми эквилибристами, жонглерами, дрессированными лошадьми и отчаянными гонщиками на самокатах!»… Ленивое южное лето… Город отдыхает…
У здания почтового ведомства стоял городовой и полицейская пролетка – верный знак нежданного происшествия. Поднявшись на второй этаж, Ардашев увидел начальника сыскного отделения, его заместителя, почтмейстера, уже знакомого судебного следователя Чебышева и небольшого роста, щуплого человека лет пятидесяти, с бакенбардами, лицом желтого цвета и с волосатыми родинками на щеках и подбородке. Он постоянно курил и время от времени нервно подергивал правой ногой.
– Доброе утро, господа. Не иначе как воры уже и на почту пробрались? – Широко улыбаясь, присяжный поверенный кивком приветствовал собравшихся чиновников.
– А вам, Клим Пантелеевич, откуда это стало известно? – подозрительно посматривая на Ардашева, задал вопрос Каширин.
– Ну, это совсем просто: городовой на дверях, судебный следователь, начальник сыскного отделения и даже вы, Антон Филаретович, здесь – стало быть, преступление, а поскольку нет медицинской кареты и врача, следовательно, убийством не пахнет. Ну а какое другое происшествие может быть обнаружено утром в почтовой конторе? В девяти из десяти случаев – кража, – развел руками адвокат.
– Вы правы, Клим Пантелеевич, – взволнованным голосом заговорил почтмейстер. – Мой заместитель – Афанасий Федорович Тюлькин, – кивнул в сторону дымящего папиросой невысокого почтового служащего Расстегаев и продолжил: – Сегодня утром обнаружил, что дверь в его кабинете взломана, ящик стола, в котором хранился ключ от сейфа с ценностями, – открыт, ну и сейф, понятно, тоже нараспашку. Государственных казначейских билетов на сумму почти сто тысяч рублей – и след простыл. Так-то. Сторож клянется, что кроме него в здании ночью никого не было. Окна в кабинете Афанасия Федоровича были закрыты изнутри на шпингалеты. А деньги только вчера вечером поступили, для дальнейших выплат по уездам. Ну и чтобы не было кривотолков, скажу: мы вместе с господином Кашириным опрашивали сторожа, он рассказал, что сам господин Тюлькин покинул контору примерно в восемь тридцать, перед уходом они разговаривали и руки у моего заместителя были совершенно пустыми, а значит, какие-либо подозрения в адрес моего коллеги беспочвенны. Кроме него на почте оставался еще письмоводитель. Он убыл последним, где-то часов в десять. Да он вчера так набрался, что мы до сих пор никак не можем привести его в разумение. Беда-то какая! Не сносить мне головы!
– Позволите осмотреть кабинет?
– Да, конечно, Клим Пантелеевич, пройдемте. – Не ожидая разрешения Чебышева, Константин Виленович на правах хозяина ведомства повел за собой адвоката.
Обычный кабинет чиновника средней руки ничем примечательным не отличался. Письменный стол у окна, на нем пустой подсвечник, приборы, какие-то бумаги и выдвинутый наполовину ящик. В углу напротив стыдливо выставил на всеобщее обозрение пустые внутренности распахнутый сейф. От денег остался лишь брошенный бесполезный мешок с осыпавшимся красным сургучом. У самого входа на трех ногах возвышалась старая, слегка покосившаяся деревянная вешалка, а чуть поодаль – конторская этажерка с кипой толстенных серых картонных папок.
Ардашев раскрыл окно и свесил голову вниз, пытаясь что-то рассмотреть сверху.
– Вот видите, Клим Пантелеевич, вор взломал фомкой дверь, – указывая на отломанный кусок планки у самой двери, взялся объяснять следователь. – Затем отмычкой вскрыл ящик письменного стола (единственный ключ от него господин Тюлькин носит всегда собой), завладел ключом от сейфа и, забрав деньги, преспокойно покинул кабинет через окно.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 63
