Игорь Евдокимов
Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг
Тайный архив Корсакова
Оккультный детектив
Карта на форзаце и внутренние иллюстрации Александры Чу
© Евдокимов И.А., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
* * *
Действующие лица
Главные герои и постоянные персонажи второго плана
Владимир Николаевич Корсаков – граф, младший сын, ставший единственным наследником рода.
Павел Афанасьевич Постольский – молодой жандармский поручик.
Полковник – глава тайного жандармского подразделения по борьбе с потусторонними угрозами, имя не раскрывает никому.
Петр Николаевич Корсаков – старший брат Владимира.
Дело о проклятых портретах
Гаврила Викторович Родионов – уездный исправник, глава полиции.
Сергей Стасевич – художник, рисующий проклятые портреты.
Серебрянская – дочь помещиков, единственная оставшаяся в живых из дворян-чернокнижников, имя забыто.
Баронесса Ридигер – жертва Стасевича, дочь мсье N.
Екатерина Ридигер – ее дочь семи лет, внучка мсье N.
Дело о безутешном отце
Мсье N., он же Федор Иванович Назаров – товарищ (заместитель) министра внутренних дел, инициатор ритуала.
Василий Викторович Нораев – жандармский ротмистр, правая рука полковника, руководит расследованием исчезновения в доме Ридигеров.
Сергей Семенович Решетников – околоточный надзиратель сыскной полиции.
Амалия Штеффель – медиум, подруга Корсакова.
Олег Нейман, Владимир Мартынов, Антон Сомов, Андрей Танчаров, Василий Брохов, Яков Кузнецов – участники ритуала.
Дело о призрачном юнкере
Иван Павлович Сердецкий – генерал, начальник Дмитриевского училища, первая жертва.
Николай Сергеевич Панин – полковник, эскадронный командир, замначальника училища.
Алексей Осипович Красовский – военврач при училище, друг Сердецкого и Панина.
Ротмистр Чагин – кавалерийский офицер, наставник юнкеров по верховой езде.
Богдан Юрьевич Белов – вахмистр, каптенармус училища.
Зернов, Карпов, Макаров, Капьев и Свойский – юнкера, оставшиеся в училище на праздники.
Афанасий Афанасьевич Арапов – книготорговец, владелец тайной оккультной библиотеки.
Часть 1
Дело о проклятых портретах
I
21 июля 1880 года, ночь, борт парохода «Княжич», верховья Камы
– Разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились, и лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей [1].
Бубнящий голос набожного старика оторвал Владимира Корсакова от размышлений. Молодой человек недовольно посмотрел на причитающего соседа по каюте, взял плащ и вышел на палубу. Приходилось признать, что причины для молитв у старика имелись: необычайный ливень накрыл пароходик вскоре после отхода из Перми и непогода лишь усиливалась по пути на север. Стихия налетела в один миг, не успела команда и глазом моргнуть. Корсакову оставалось только проклинать свою судьбу, ведь «Княжич» он выбрал самостоятельно. Не только потому, что пароход направлялся на север, туда, куда вел его ускользающий след человека, за которым он охотился. Нет, «Княжич» вселял уверенность – двухпалубный колесный пароход американской системы, с каютами третьего и второго классов. Владимир предпочел бы первый, но выбирать не приходилось. Так он и получил беспокойного соседа. Стоило налететь первым волнам, как старик изменился в лице и принялся бормотать молитвы с расторопностью старообрядческого начетчика. Стоит ли говорить, что после целого дня, проведенного взаперти с таким субъектом, Корсакову отчаянно требовался свежий воздух. Пусть и сопровождаемый порывами ветра с непрестанным ливнем.
Крепкое и ладное судно товарищества братьев Каменских бросало на волнах, словно бумажный кораблик. Корсакову пришлось схватиться за перила, чтобы не перелететь через них и не сгинуть в бушующих водах Камы. Стоило ладоням коснуться деревянных поручней, как в глазах помутилось, и он увидел…
Та же палуба. Тот же пароход. Погожий летний день. Человек, глазами которого Корсаков смотрит на мир, бегло окидывает взглядом свое отражение в блестящем на солнце иллюминаторе. Он не похож на Владимира: незнакомец чрезвычайно высок и красив особенной, дьявольской, красотой. Щегольский темный сюртук облегает фигуру, а бороду и длинные, черные как смоль, кудрявые волосы легонько треплет ветер. Человек переводит взгляд с иллюминатора на нос корабля. Там, впереди, среди заросших густым лесом холмов, приютился городок, упрямо карабкающийся вверх по отвесным скалам. Над городом нависает утес, увенчанный исполинскими валунами и старой деревянной церковью. Немногочисленным пассажирам, вышедшим на палубу, неведомо то, что открылось незнакомцу: камни говорят с ним. Манят его. Повинуясь минутному импульсу, человек в черном сюртуке решает: он должен сойти на берег.
Видение покинуло Корсакова так же быстро, как налетело. Ночь, непогода и застилающие глаза потоки дождя скрывали берег из виду, но сомнений не оставалось. Он стоит сейчас на том же месте, где стоял человек в сюртуке, и пароход подходит к той же пристани. А значит, погоня Корсакова близка к концу. Вот только… Телеграфа в этом городишке наверняка нет. И что делать теперь? Не получилось ли так, что задача окажется для него непосильной?
Он вернулся в каюту и под немигающим взглядом старика собрал свои вещи, особо тщательно убедившись, что револьвер надежно спрятан на дне дорожной сумки. Пароход причалил полчаса спустя.
– Постойте. – Корсаков уже собирался покинуть каюту, но услышал надтреснутый голос. Сосед смотрел на него слезящимися старческими глазами. – Не знаю, что за нужда выгоняет вас в эту дьявольскую ночь, но смею надеяться, что вас ждут дела праведные. Храни вас Бог, – с этими словами старик перекрестил его. Молодой человек не нашелся с ответом, молча кивнул и вновь вышел в непогоду.
Пароход с трудом причалил и, как только Владимир перебрался на сушу по трапу, тут же отошел от берега. Миг – и судно скрылось за пеленой дождя, оставив его в одиночестве. Корсаков оказался единственным пассажиром, сошедшим на берег, и вообще единственным человеком на пристани. Ни рабочих, ни извозчиков – казалось, все живое спряталось в поисках крова, спасаясь от ветра и потоков воды, льющих с небес. Там, где этот кров остался, конечно. Ураган прошелся по прибрежным складам, лишив их крыш и даже части стен. В здании, где, по виду, размещалась портовая контора, не хватало стекол, лишь хлопали на ветру ставни. Звенели и лязгали цепями портовые краны. Снаружи не горел ни один фонарь, внутри – ни одна лампа. Корсаков еще не забирался так далеко от столиц, но этого и не требовалось, чтобы понять – с портом что-то не так. И вряд ли только с портом…
Городишко был захудалым, что для такого медвежьего угла и неудивительно. Корсаков прикинул, что до ближайшего соседнего
