– Можно подумать, они все сговорились, – пробормотал Андрей. – Бродят ночами по коридорам.
А Мочилов как раз шел в комнату курсантов и весьма обрадовался, встретив их по дороге.
– Ганга! – рявкнул он.
Федя удивленно вышел из группы. Остальные тоже поразились. Если кто и заслуживал наказания за позднее возвращение меньше всех, так это Федя. Мочилов тем временем искательно осмотрел остальных.
– Зубоскалин! – добавил Мочила.
Санек присоединился к Феде.
– За мной. Остальные – свободны.
Двое курсантов покорно поплелись за капитаном. Оставшиеся, естественно, в комнату не вернулись, а воспользовались предоставленной свободой и на безопасном расстоянии последовали за товарищами.
Войдя в учительскую, куда привел их Мочилов, двое курсантов остановились в недоумении. Добрую половину комнаты занимала огромная статуя, изображавшая что-то вроде человека на коне. Приглядевшись, парни поняли, что перед ними кентавр.
– Зубоскалин! – повторил Мочила.
– Я! – не менее громко ответил Дирол.
– Назначаешься ответственным за уборку комнаты. На месяц!
Санек едва не начал возмущаться. За что? Отвечать за уборку комнаты в течение месяца – это значит ровно месяц получать от дражайшего капитана взбучки. Причем каждый день.
– За введение в заблуждение товарищей из Калошина.
– Каких товарищей? – Дирол уже начал понимать, но пока не хотел верить.
– Товарищей, которые привезли вот это, – пояснил Мочила, указав на статую кентавра. – И кстати, Ганга, будь добр удалить ее из учительской.
В отличие от Зубоскалина, Федя постеснялся спросить, за что ему такая немилость. Однако капитан сам снизошел до объяснения.
– Это твой приз. Приз зрительских симпатий. По-моему, я не приказывал тебе участвовать в калошинском конкурсе, а, Ганга?
Общими усилиями курсанты доволокли статую до комнаты номер тринадцать.
– Пусть стоит тут, – решили ребята. – Потеснимся.
После принятого на грудь их быстро сморило.
«Сегодня вечером Мочила напьется с горя и опять завтра будет злой, – думал Дирол, настраиваясь утром одеваться по спичке. – Но все равно жизнь прекрасна!»
