Ей трижды пришлось менять направление, чтобы припарковаться у дома, где прежде она жила вместе с Мишей. Все странно изменилось за полтора месяца. Выросли монтажные скелеты будущих домов. Появились новые развязки. Старые проезды преградили отбойниками. И по ним, мешая грязь, ездили большегрузные автомобили и строительная техника.

– Вот мы и на месте, – произнесла она тихо, выбираясь из машины.

– Куда выходят его окна? – почему-то шепотом проговорил Подгорный, останавливаясь у нее за спиной.

– На лес. Не во двор. Они нас не увидят.

Почему-то им казалось, что вся банда сейчас в сборе. Сидят, мерзавцы, на Мишкиной кухне и планируют очередные злодеяния. И они их сразу всех и задержат.

– Какой этаж? – спросил Подгорный, заходя в лифт.

– Двадцатый. Но давай на девятнадцатом выйдем. Не так наглядно. Вдруг кто-то выйдет из квартиры и…

– А если нам никто не откроет? – спросил Подгорный.

– Значит, открою сама…

Она отдала Мишке ключи, съехав, но он вернул ей их через неделю. Обиженно надувал губы, когда возвращал. И с мамиными интонациями посоветовал не быть идиоткой. Может случиться так, что ей переночевать будет негде. А его дома не окажется. Куда она пойдет? На вокзал? Или в машине спать будет?

Маша тогда не стала спорить. Ключи смахнула в верхний ящик рабочего стола. И поблагодарила брата за заботу.

А теперь вот едет его задерживать, подозревая в соучастии в мерзких преступлениях. Ну как так, Мишка?!

Никто из квартиры не вышел. И, судя по нетронутой пыли и сигаретному окурку на пороге, пару дней из квартиры никто не выходил и никто не входил. Зря они с Подгорным крались, прижимая пистолеты к правому плечу.

Маша натянула манжет свитера на ладонь, осторожно тронула дверную ручку, опуская ее вниз.

– Заперто, – одними губами произнесла она. – Стучать или самой открыть?

– Открывай сама, – прошептал Подгорный, не убирая пистолета и целясь в настоящий момент прямо ей в голову.

– Да убери ты ствол, майор! – прошипела она гневно и осторожно вставила ключ в скважину замка, на который обычно запирал Миша.

Это был нижний замок, он самостоятельно захлопывался. С верхним надо было повозиться, вставляя длинный ключ желобками вверх. И не всегда получалось запереть его с первого раза. Мишка злился обычно и со временем перестал этим замком пользоваться.

Маша трижды повернула ключ, дверь открылась почти бесшумно. Она вошла первой, прислушалась. В квартире было тихо, если не считать ровного гула холодильника и громкого сопения. Кто-то, получается, спал. Но спал где-то не там. Сопение шло из кухни. Там спать было негде.

Сделав знак Подгорному проверить остальные комнаты, она медленно двинулась к кухне. Дверь в туалет открыла – закрыла, там никого. В ванной горел свет, но там тоже было пусто. Все на своих местах. Правда, мокрое полотенце почему-то не висело на полотенцесушителе, а валялось скомканным на полу возле стиральной машинки. Это не в привычке ее брата. Это кто-то из гостей.

Маша закрыла дверь ванной, шагнула к кухне. А там…

– Миша-а! – вырвалось у нее сиплое.

И, позабыв об осторожности, не дождавшись Подгорного, она с криком бросилась к брату.

– Что здесь?! – влетел Подгорный в кухню, переводя дуло пистолета во все стороны. – Там чисто.

Он не видел Миши, над тем нависла старший лейтенант Лунина, пытаясь перевернуть брата с живота на спину.

– Помоги! Да помоги же! Господи, сколько крови! – стонала Маша, ощупывая его тело, руки, ноги, голову. – Он жив! Никита, вызывай скорую!

– Уже.

Он только что дал отбой и тут же набрал свой отдел, чтобы доложить уже об их самодеятельности. Зорин минут пять не мог понять, как они там очутились, зачем и по какой причине вдвоем. Потом еще пару минут орал благим матом.

– Ждите группу! – закончил он, запыхавшись. – И к вечеру рапорт мне на стол! С полным отчетом действий, майор!

Суета началась минут через десять после того, как Никита вызвал скорую. Приехали сразу две машины. Обычная и реанимация. Машу с Подгорным выгнали из кухни. Содрали с Мишки всю одежду, пытаясь обнаружить источник сильного кровотечения.

Отрывистые команды, негромкий говор, писк приборов – это все, что слышали Подгорный с Машей, затихнув в гостиной. И если Никита прохаживался вдоль стен, пытаясь осмотреться до приезда экспертов, то Маша не могла сдвинуться с места. Она словно остолбенела, уставив взгляд в одну точку. У нее даже в голове было пусто. Ни единой мысли, только странный звон.

– Здесь кто-то жил у него, Маша, – проговорил Подгорный, вернувшись из комнаты, которую прежде занимала она. – Там женские кремы, две футболки в шкафу. Размер не твой.

– Что? – подняла она на него рассеянный взгляд.

– Говорю, кто-то жил тут у него. – Он еще раз повторил то, что только что сказал. – Вопрос: кто?

– Ежу понятно кто, – произнесла она, закрывая глаза ладонью. – Его папаша со своей подельницей. Миша их пригрел, а они потом угрели его. Он что… Он что, не знал, чем они промышляют?

В ее вопросе было столько надежды, столько веры в то, что брат ее – очередная жертва, а не преступник, что Подгорный промолчал. И не высказал того, что с языка просилось и о чем он сразу подумал, как обнаружили Мишу в луже крови.

Не поделили прибыль! Это единственное объяснение. Других у него не было. Но Машу добивать он не стал, промолчал. Если Мишка выживет, к нему будет много вопросов. Если нет…

На нет, как говорится, и суда нет.

– С кем могу поговорить? – В дверях гостиной встал пожилой доктор, тискающий использованные перчатки в руках.

– Я сестра! Говорите со мной! Я не нашла раны. Откуда столько крови? – Маша вскочила с дивана, вытянувшись в струну, даже руки вдоль боковых швов.

– Ранение планировалось в сердце, я так думаю. – Доктор раздраженно сунул перчатки в карманы халата. – Но, видимо, задели ребро, и шило прошло мимо сердечной мышцы и важных сосудов. Рентген покажет точно.

– Рентген, не вскрытие? – то ли пошутил, то ли озаботился Подгорный.

Тут же поймал ненавидящий взгляд Маши. И извинился.

– Кровопотеря случилась, но не критичная, – успокоил доктор.

– А почему он без сознания? Как давно?

Машин голос вытворял черт-те что, когда она задавала вопросы. Взмывал от сипа до самых высоких октав и дребезжал железной