Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 59

– Да?

Движение повторилось.

– Кто это? Мужчина?

Никита лежал неподвижно.

– Женщина?

Нет ответа.

– Почему ты впустил этого человека?

– Ба… – прошептал мальчик, – ба…

– Бабушка здорова, она скоро к тебе придет.

Никитка как-то странно дернулся, и один из аппаратов, стоящих у его изголовья, противно запищал. Тут же вошла молодая женщина в белом халате. Глянув на экран, она велела:

– Покиньте палату.

Я вышла в коридор и пошла в ординаторскую. Доктор что-то писал в толстой пухлой тетради.

– Вы его мать?

– Нет, учительница.

– Странно, однако, – протянул врач.

– Что?

– Ребенок в таком состоянии, а родственников нет.

– Его мать убили, а у бабушки инфаркт!

– Да? – недоверчиво протянул мужчина. – Кто же тогда каждый день сюда названивает? Вот странно. Вроде трезвонят, волнуются, а в больницу ни ногой.

– Извините, это я вас беспокоила, думала, раз он без сознания, то присутствовать не надо…

– Да ваш голос я узнал, – отмахнулся парень, – нет, еще одна звонит, пожилая…

– Марья Михайловна! – обрадовалась я. – Это его бабушка! Пожалуйста, очень вас прошу, узнайте у нее, в какой больнице она лежит, и обязательно скажите, что Никита видел нападавшего, это очень важно! Пусть сообщит в милицию.

– Хорошо, – коротко бросил собеседник, – вас-то как величать?

– Виола.

Врач усмехнулся:

– Ну а я Дима, Дмитрий Мельников.

– Никита выздоровеет?

– Надеюсь, хотя в случае черепно-мозговых травм делать прогнозы трудно.

– Чем его так?

– Пулей, – пояснил Дима, – одну в грудь всадили, другую в голову, контрольный выстрел. Только повезло парнишке, жив остался. Редкий случай. Пакетики не забудьте.

– Какие?

– А с фруктами.

Я посмотрела на бананы, киви, виноград и манго.

– У вас ведь, наверное, лежат дети, к которым не приходят?

– В двенадцатой, Витя Назаров из детдома.

– Отдайте ему.

– Сами отнесите.

Я оттащила в двенадцатую палату лакомства, вручила их худенькому, просто прозрачному мальчику, тихо перелистывающему книжку, и поехала домой.

У выхода из метро стоит большой стеклянный павильон, украшенный отчего-то зеленым крестом. Никто не может мне объяснить, почему крест именно зеленый? По мне, так он должен быть красным. Москвичи издавна привыкли: красный крест – врачи для людей, синий – для животных. Но зеленый для кого? Для инопланетян, что ли?

Я вошла внутрь и приобрела все лекарства по списку: реопирин, вольтарен, метиндол, диклофенак… Последний, правда, оказался в свечах, но я решила, что без разницы! Важно, чтобы лекарство попало внутрь больного, а уж каким путем это произойдет, не все ли равно. Главное – эффект.

Дома я вывалила коробочки на тумбочку возле кровати Олега и от нечего делать принялась разбирать шкаф. У Куприна есть омерзительная привычка заталкивать вещи на полки, комкая их и сминая. И вообще, он жуткий лентяй. Брюки никогда не вешает, рубашки тоже, просто швыряет их на дно шкафа, туда, где хранятся ботинки, а потом начинает орать: «У меня нет чистых рубашек!»

Все-таки мужчины отвратительные существа, шумные, прожорливые, крикливые, обидчивые, болезненные, неаккуратные… Просто обреченный на вымирание вид, готовый скончаться от голода перед холодильником, забитым под завязку едой. Не знаю, как в других семьях, а в нашей и Сеня, и Олег ни за что сами не вынут из рефрижератора кастрюльки, мотивируя свое нежелание очень просто:

– Их же подогревать надо.

Недовольно бурча, я наводила на полках порядок, но чем больше появлялось в шкафу аккуратных стопок, тем меньше мыслей оставалось в моей голове. Если признаться честно, я просто не понимала, как поступить дальше…

Внезапно руки вытащили вконец измятую толстовку, и я дико обозлилась. Нет, Олег все-таки свин! Сначала набезобразничал в своем отделении, а когда понял, что больше туда ничего не впихнуть, начал хозяйничать в моем. И вот результат! Любимая толстовка, очень уютная, легкая и теплая, измята до невозможности, а ведь гладить ее нельзя!

Кипя от негодования, я встряхнула ее, послышался стук. На полу темнел выпавший из кармана кошелек. Я уставилась на портмоне. Это не мое. Мой лежит в сумочке: красивый бумажник, черный с золотой застежкой, подарок Томуськи к дню рождения. А этот из крокодиловой кожи. Черт побери! Это же бумажник Лены Федуловой! Кошелечек валялся у нее в спальне, я вертела его в руках и машинально сунула в карман толстовки. Ой, как нехорошо, надеюсь, там немного денег.

Сев на диван, я открыла элегантную вещицу. Так, триста долларов, две тысячи рублей, куча монет в специальном отделении на «молнии», чек из магазина «Свет», рекламная листовка химчистки, куча дисконтных карт, а это что?

Я вытащила из одного отделения небольшую фотографию, сделанную «Полароидом».

Смеющаяся Леночка в синей кожаной курточке обнимает за плечи худенькую даму в розовом пальто с воротником из «шанхайского барса». Женщины выглядели счастливыми и совершенно беззаботными. Но мой взгляд был прикован не к их радостным, безмятежным лицам. Рядом с Леночкой, чуть поодаль, но все же вместе, стоял красивый светловолосый парень с картинно-правильным лицом манекена. Мне никогда не нравились писаные красавцы, и среди моих приятелей нет мужчин, способных демонстрировать костюмы… Но этого парня я узнала мгновенно.

Неожиданно мои руки оледенели, а спина вспотела. Я внимательно вгляделась в ярмарочно-яркую фотографию.

Монте-Кристо! Парень, который требовал у меня полмиллиона долларов, подонок, укравший Кристину, негодяй, сволочь, мразь и ублюдок! Значит, Лена его все же знала!

Сшибая на пути стулья, я схватилась за телефон.

– Да, – пропела Барсукова.

– Алка, позови Павла.

– Кого? – удивилась приятельница. – Не понимаю, о чем ты, извини, я работаю.

Я вздохнула: когда Барсукова находится в процессе ваяния очередной порции розовых соплей, обращаться с ней следует, как с умственно отсталым младенцем.

– Аллочка, пойди в ту комнату, где жил Лешка, и позови к телефону мужчину.

– Какого?

– Любого, которого там найдешь.

– Сейчас, – охотно согласилась неконфликтная писательница.

Послышался шорох, потом стук, затем какие-то странные звуки.

– Алло, – сказал парень.

– Павел…

– Извините, я Миша.

– Кто?!

– Михаил.

– Какой?

– Пряжников.

– А где Павел? – изумилась я. – И откуда взялись вы?

– Приехал сегодня из Питера, в восемь утра, – ошарашенно ответил мужик.

– Зачем?

– В командировку, я всегда у Алки останавливаюсь.

Да уж, у Барсуковой не дом, а гостиница, но куда делся Павел?

– Кроме вас, кто еще есть в квартире?

– Алла.

– А еще?

– Женя и Аня.

– Позовите кого-нибудь из них.

– Да, – пропищала Анька.

– Слышь, Анюта, вчера я к вам привела дядьку, Павла.

– Это про которого никому рассказывать нельзя? – проорала девчонка.

– Именно. А теперь ответь, где он?

– Так ушел.

– Куда?

– Не знаю.

– Когда?

– Утром, – затараторила Аня, – в жуткую рань. Только шесть пробило. Я пописать пошла, а он куртку в прихожей надевает.

– Ничего не сказал?

– Сказал.

– Что? Говори быстрей, – разозлилась я.

– Ну, прощайте, спасибо за гостеприимство.

– И все?

– А что еще надо?

Я шмякнула трубку. Действительно, что еще! В доме у Барсуковой все психи. Пришел, ушел, лег спать, поел… Да Алка и не заметила присутствия Павла, ее вообще ничего, кроме ее дурацких книжек, не волнует, а дети привыкли к череде бесконечных гостей. Значит, ушел, смылся…

В полной тоске я взяла с письменного стола лупу и принялась разглядывать снимок. Он был сделан на улице перед входом в какое-то заведение, за спиной женщин виднелись буквы – большая С, потом ничего не видно за головой Лены, затем ОН, небольшой промежуток, слог МИ, физиономия дамы и конец слова ИКО. Так, с…он – это явно салон, а Ми…ико – его название. Маленькая, но все же зацепочка.

Я взяла справочник «Желтые страницы» и принялась его с упоением читать. Удача пришла ко мне на 274-й странице. Салон «Митико»! Улица Пряникова, девятнадцать. Все виды парикмахерских работ плюс сауна, кафе и массаж!

В очередной раз радуясь, что человек изобрел телефон, я набрала номер салона.

– Салон «Митико», – пропел бесполый то ли высокий мужской, то ли низкий женский голос. – Слушаю вас внимательно.

– Дорогуша, – капризно пробормотала я, – Танечка сегодня когда свободна?

– Вам Татьяну, какую?

– Не понимаю, дружочек.

– Орлову или Баркову?

– Ну ангел мой, не думаете ли вы, что я на самом деле знаю фамилии ваших служащих? – кривлялась я.

– Извините, она мастер или маникюрша?

Небось отполировать когти стоит дешевле, чем постричься. К тому же соседка Катьки Гвоздиной вдохновенно создала на моей голове мелированное безобразие, ухитрившись состричь прядки почти под корень, так что теперь их остается только побрить!

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 59