– Ну что ж, креативненько, – сказала Тая. – Безумненько, конечно, ужасненько, но концепция вашего издания вполне позволяет такой интерьерчик.

– Тай, Сен, привет, – подскочил к нам Влад. – В ужасе, да? А мы уже постепенно привыкаем к обстановке. Иловайский предложил еще и мониторы с системными блоками расписать в такой же палитре, чтоб не сильно выделялись, Конякин над этим думает. Как у вас дела-то вообще? Где пропадали?

Ответить я не успела, в Тайкиной сумке зазвонил и завибрировал мобильник. Вытащив аппаратик, она посмотрела на дисплей.

– Это Горбачев. Ответь, а? А то я как-то нервничаю…

Я взяла аппарат и вышла в коридор.

– Да, Михаил Сергеевич, это Сена.

– Здравствуй, Сеночка. Последние новости таковы: Дмитрий Маршавин покончил с собой, написав предсмертное признание.

– Пра-а-авда? Да вы что?! Как же так, когда он успел?

– Вскрытие покажет, когда. Ты сможешь сегодня передать мне все имеющиеся у тебя материалы и улики?

– Конечно, какие могут быть проблемы. Так что ж теперь получается, преступник ускользнул от правосудия?

– Ну, я не стал бы так говорить, – по голосу Михаила Сергеевича я поняла, что он улыбается, – каждому преступнику свое правосудие. Как тебе будет удобнее, чтобы я к тебе подъехал или ты ко мне в агентство?

– Давайте лучше вы ко мне, Михал Сергеич, часикам к восьми, я как раз домой доберусь после работы, а то ведь вы уже лет сто у меня в гостях не были. И мы с Таей вам все в подробностях расскажем и распишем, договорились?

– Договорились, Сеночка, в восемь буду.

И нажав кнопку отбоя, я с чистым сердцем и незамутненной совестью отправилась трудиться во благо аномальных явлений родимой газеты.

07.03.07