Василий отправился домой, завернул к дежурному и отчитал его за то, что тот не захотел разговаривать с бывшим участковым; напомнил ему, что неравнодушные граждане порой дают такие сведения, которые не добыть оперативным сотрудникам.

— И что теперь? — спросил дежурный капитан.

— Позвонить Баранову и принести извинения, сказать, что в момент его звонка ты инструктировал дежурную группу. После твоего разговора с Барановым необходимо всем постам и всем экипажам разослать ориентировку на Железняка. Его главная примета — шрам на левой щеке, след от ножа. Хотя нет… Сначала отправляешь ориентировку, а потом уж звонишь майору Баранову и приносишь свои извинения.

Глава тринадцатая

Лиза встретила его с уложенными волосами и празднично одетая. Сразу объяснила, что ждала его друзей, много чего наготовила и не знает сейчас, что со всем этим делать.

— Я все съем, — пообещал Вася Колобок и объяснил, что сегодня он отказался от обеда в ресторане, потом в уличном кафе купил чашку кофе и хот-дог, но подбежала уличная собачка и так заглядывала в глаза, что пришлось сосиску отдать ей.

— Какой ты добрый, — улыбнулась жена.

— Может быть, свою собаку заведем? — спросил он ее.

— Я как раз на эту тему хотела с тобой поговорить, — тихо сказала Лиза, глядя ему в глаза, — дело в том, что никого заводить пока не надо. То есть заведем когда-нибудь обязательно, только… не знаю, как сказать. Вася, у нас будет ребенок.

— Правда, что ли? — удивился Колобов и тут же опомнился: — Вот так радость!.. — Он прижал к себе Лизу и продолжил радоваться: — Ведь это… Короче, это же целый ёксель-моксель, как говорит мой папа!.. Короче, сейчас садимся за стол и начинаем праздновать. То есть праздновать буду я, а ты будешь просто радоваться. А кто у нас будет, мальчик или девочка?

— Вася, я этого не знаю, и никто этого не знает: это только после двадцатой недели, а то и еще позже выяснится. А у меня только девять недель прошло, и я сделала первое УЗИ.

— Девять недель! — не мог успокоиться Колобов. — И ты столько времени молчала! Ну не хотела говорить — понятно, чтобы не сглазить. Ну намекнула бы хоть разок! А то молчишь, как партизанка на допросе…

— Так я и сама не была уверена. Но маме рассказала. Она ведь врач…

Василий сел за стол. Потом поднялся и сказал:

— Нет уж. Ты уж садись, а я буду за тобой ухаживать и подавать на стол. Что там у нас вкусненького имеется?

Он выставлял на стол блюда с салатами, солеными белыми груздями, с копченой рыбой, а Лиза смотрела, как ее любимый Вася суетится, и смеялась. Потом он сел за стол, выдохнул, как после тяжелого труда, и произнес:

— Сегодня можно.

После чего взял стоящую на столе бутылку коньяка и объяснил жене:

— Это мне еще в прошлом году на день полиции преподнесли. Совсем забыл про него, потому что повода не было. А теперь есть.

Он наполнил пузатый маленький бокальчик и произнес торжественно:

— За тебя, любимая!

И выпил залпом.

Начал закусывать, потом остановился:

— Если родится мальчик, отдадим его в спортивную школу олимпийского резерва.

— Так у нас в Глинске нет такой спортивной школы.

— А мы к тому времени будем жить в другом городе. Кроме того, мальчик будет Колобовым, а не Галинским, как ты. Кстати, почему ты оставила свою фамилию, а не взяла мою? Между прочим, Колобовы — дворянский род. У нас даже в Петербурге до революции был свой дом на улице Ленина… То есть тогда улица называлась иначе… Но отец был там и сказал, что очень красивый дом — с башней, с колоннами, с кариатидами разными…

— Так я тоже не Галинская, — тихо ответила Лиза, — это сто лет назад прапрадедушка изменил фамилию, вставив одну букву. А так я Глинская.

— Так ты хочешь сказать, что ты родственница Мамая и самого Ивана Грозного?

— Мамая — да, но не Ивана Четвертого. Потому что у Мамая был сын Мансур, у Мансура — был сын Олекса, который принял христианство и стал Алексеем, потом был Василий, а уж дочь его вышла замуж за царя… Но наш род от Алексея, но не через Василия, а от брата его Ивана.

— Надо же! — поразился Колобов. — С кем приходится жить! Одна жена — да и та ордынка! Золотая Орда, ёксель-моксель! Алтын Урус![6]

В коридоре зазвонил мобильный, оставленный в кармане кителя. Лиза вскочила было, но Василий остановил:

— Нас ни для кого нет.

Мобильный перестал звонить, и тут же начал трезвонить городской.

Колобов поднялся и подошел к аппарату.

— Что еще такого архисрочного?

— Товарищ майор, — прозвучал голос дежурного, — у нас тут еще…

— Что еще?

— У нас тут еще два трупа нарисовались.

— Ты можешь по-человечески доложить? — не выдержал Колобов. — У меня тут семейное торжество, можно сказать, а ты со своими трупами… Что произошло?

— Что произошло, точно сказать не могу. Но позвонил некий гражданин и сообщил, что у него в гараже сидят два трупа на диване.

— Ты себя слышишь, капитан? По-человечески доложи: кто позвонил, кто сидит…

— Позвонил некий Пащенко Леонид Тарасович. Он сказал, что вернулся домой, сел ужинать на кухне и увидел в окно, что дверь в гараже приоткрыта и там горит свет… Гараж находится во дворе, а в гараже должен был находиться его знакомый. Этот гражданин решил спуститься и позвать этого знакомого к столу, чтобы накормить и угостить…

Вася Колобок почувствовал, как холодеет все внутри, как слабеют и деревенеют ноги. Он уперся ладонью в стену, уже догадавшись, что сейчас сообщит дежурный по городу. Значит, Лешка все-таки встретился с Миланой, привел ее в гараж, и тут их застукал Костя Локоть со своими людьми…

— Причина смерти? — спросил Колобов очень тихо.

— Причина смерти — выстрелы в сердце. Одного убили выстрелом с близкого расстояния почти в упор, а второго с некоторого расстояния.

— Кого второго? — не понял Василий.

— А я разве не сказал? — удивился дежурный. — Так вот этот мужик, что звонил… как же его…

— Пащенко, я его знаю, — поторопил капитана Колобов, — дальше давай!

— Так вот он сказал, что вошел