И тут тетки из бухгалтерии, которые все всегда знают, пустили слух, что Сережа нашел себе женщину и собирается жениться. Тут и мы все заметили, что вид у него значительно улучшился — приоделся человек, улыбаться стал чаще, Ленке Головановой комплимент отпустил, причем довольно тонкий…

Ну, раскололи мы его, он и признался за кофе, что познакомился с женщиной в интернете, не очень в этакое знакомство верил, но так они друг другу понравились и так характерами сошлись, что подумывают о том, чтобы съехаться.

Что можно сказать? Коллектив, глядя на довольную физиономию сотрудника, хором пожелал ему счастья, одна Аглая Михайловна, как всегда, подсунула ложку дегтя.

Высказалась в том смысле, что невеста его — явная мошенница, что таких в интернете пруд пруди и что когда Сережа это поймет, то поздно будет, либо все деньги она из него вытащит, либо в какую-нибудь криминальную историю втянет.

Сережа тогда рассмеялся даже — откуда, мол, у него деньги? Живет на зарплату, взять с него много не получится. Ну так квартиры можешь лишиться, отвечает Аглая. Или кредит на твое имя такой возьмет, что и за десять лет не расплатишься.

В общем, испортила настроение человеку, он отмахнулся и кофе не допил даже.

И так со всеми. Наша Аглая Михайловна каждому воздаст. Что называется, всем сестрам по серьгам.

Мужчинам она выговаривает за неопрятный вид, начальнику — за неумение руководить и поддерживать в коллективе дисциплину, единственные, кого Аглая не трогает, — это Лелик и я.

Лелик сидит целыми днями со своим ноутбуком, и ему все на свете по фигу, так что он Аглаю в упор не слышит, а ко мне ей просто не за что привязаться. У меня нет ни мужа, ни детей, ни машины, никто меня не встречает после трудового дня, одеваюсь я на работу просто, а если и взглянет Аглая косо, то я не обращаю внимания. Кстати, она никогда не шипит вслед и не шепчет гадости за спиной, она всегда говорит открыто и прямо. Хотя ее никто об этом не просит.

Замечу еще напоследок, что отвечать ей пробовали, но ни у кого это не получилось.

Так что все в офисе привыкли к ее вечно нахмуренным бровям и поджатым губам и старались вообще не обращать внимания.

Но сейчас я вспоминаю, что примерно за неделю до описываемых событий Аглая изменилась. Раньше она сидела за своим столом и работала, углубившись в карты, чертежи и распечатки. Она в нашей фирме отвечает за архив.

В последнюю неделю, однако, она стала непривычно задумчива, ее можно было увидеть застывшей на месте, смотрящей куда-то в пространство.

Такое поведение было для нее нехарактерно, но никому, естественно, не приходило в голову спросить у нее, как дела и не случилось ли чего. Можно на такое нарваться… И выражать свое прямое мнение она перестала, просто молчала, глядя в сторону. Да если честно, кофе вообще не пила, а на обед она и раньше с нами не ходила.

А потом она вообще не пришла в офис.

В первый день мы осознали это только к обеду. На второй день мы поняли, что Аглая Михайловна заболела и что у нас впереди есть неделя покоя. Правда, раньше она никогда не болела.

На третий день явилась Татьяна из бухгалтерии и поинтересовалась, где Аглая, потому что нужно же что-то ставить в ведомости учета рабочего времени. Мобильный Аглаи не отвечал, городского телефона у нее не было, так что на следующий день начальник вызвал меня в кабинет и велел ехать по адресу. Пыталась я отмазаться, но не вышло. Впрочем, про это я уже говорила.

И вот теперь стою тут перед чужой дверью, и ясно, что приехала я сюда зря.

Для очистки совести я еще раз позвонила — с тем же самым результатом, то есть без него. Трель звонка раскатилась за дверью, но никто на нее не отозвался.

Все, еду прочь отсюда… пускай шеф сам разбирается с Аглаей, а мне это уже надоело.

Так надоело, что напоследок я в сердцах изо всей силы ударила по двери кулаком…

И от этого удара дверь приоткрылась.

То есть, как выяснилось, она не была заперта, только слегка прикрыта…

А вот это уже показалось мне странным.

В душе моей шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие. Какой-то внутренний голос говорил мне, что, хоть дверь и открыта, нельзя входить в эту квартиру. Как раз особенно потому, что дверь открыта. Нужно быстрее уходить отсюда…

С другой стороны, конечно, я не испытывала к Аглае Михайловне никаких теплых чувств, но все же она живой человек, к тому же знакомый… что, если она лежит в квартире больная, не может встать или даже подать голос… Телефон разрядился, а ей не встать… Но почему тогда дверь открыта?

В голове всплыла история из какого-то сериала. Там героиня решила покончить жизнь самоубийством, позвонила бывшему мужу, вскрыла себе вены в ванной, а дверь оставила открытой, чтобы он ее нашел. А он попал в пробку, в общем, подзадержался в дороге, так что баба реально чуть концы не отдала. Но после того как провалялась в больнице пару месяцев, оставила мысль о самоубийстве, поумнела, в общем.

Но вот хоть убейте меня, но не могу представить, что Аглая Михайловна такое устроила! Нет, что-то и правда случилось, нужно идти в квартиру.

Но то же предчувствие говорило мне, что ничем хорошим это не кончится. Однако я отодвинула это предчувствие подальше, открыла дверь и вошла в прихожую, на всякий случай громко проговорив:

— Аглая Михайловна, вы дома? Это Катя Королькова с работы! У вас дверь открыта, так что я войду…

И опять ответом мне было молчание. Ну, просто никаких звуков не слышно: дверь не скрипнет, вода из крана не капнет, холодильник не заурчит.

Неприятное предчувствие стало еще сильнее, но я его преодолела и тихонько двинулась вперед.

Надо же разобраться, в чем тут дело…

В конце концов, дверь открыта, так что Аглая Михайловна, скорее всего, дома…

Я отогнала от себя мысль, что могу увидеть сейчас распростертое тело на полу, и преодолела прихожую — медленно и осторожно, как минное поле, — заглянула в первую дверь…

За этой дверью была кухня. Большая такая кухня с высокими шкафчиками до потолка, а потолки в этой квартире были высокие — старый дом, раньше так