Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 62

– Увы, я вынужден вас огорчить, это совершенно невозможно, – с искренним сожалением сообщил главврач. – К несчастью, вся информация о пациентах доктора Локтева пропала.

– Куда пропала? – с недоумением переспросила я, усилием воли отгоняя бредовую картинку: открытый гроб, а в нем покойный доктор, скрестивший восковые руки на жестком диске компьютера.

Неужто комп все-таки похоронили?!

Петр Владимирович снова тяжко вздохнул. Со стола спорхнула одна из глянцевых фотографий. Я подняла снимок с избражением чего-то, подозрительно похожего на заляпанный вареньем кусок слоеного желе, и вопросительно подняла брови.

– Мы недавно приобрели уникальный аппарат, позволяющий делать видеозапись и фотографические снимки внутренних органов во время операций малого разреза, – скороговоркой сказал главврач, принимая неаппетитную фотографию.

Мне тут же расхотелось знать, что именно на ней изображено.

– Так вот, по поводу компьютера доктора, – Петр Владимирович вернулся к теме. – Он сгорел.

– На работе? – недовольно сострила я.

– Именно так, – без намека на улыбку подтвердил главврач. – Я расскажу вам, но очень прошу не разглашать эту информацию. Доктор Локтев погиб в результате несчастного случая.

В субботу прием пациентов доктор Локтев закончил рано, но не ушел домой, а остался еще поработать за компьютером. В какой-то момент он заметил, что машина барахлит, то и дело отключается, и попытался самостоятельно найти и устранить неисправность. Проблему создавал искрящий кабель питания. Георгий Павлович неосторожно полез к нему и получил удар током.

– А ковер под системным блоком компьютера загорелся, и в кабинете возник пожар, – закончил главврач. – Когда сработала система пожаротушения, было уже поздно…

– Какой кошмар! – совершенно искренне ужаснулась я, вспомнив, что доктора хоронили в закрытом гробу.

Мысленно я дала себе страшную клятву никогда не дергать шнур питания системника и разные другие провода. Вообще ничего не буду дергать, даже веревки для сушки белья!

Петр Владимирович тоже заметно расстроился, и разговор о рекламе у нас с ним не сложился. По правде говоря, я об этом даже не заикалась, предпочла потихоньку удалиться из кабинета главврача, едва узнала то, что меня интересовало.

У меня был еще один вопрос, но его я задала бабуле-нянечке, которая удачно встретилась мне на лестнице. Прикинувшись застенчивой сельской дивчиной, я спросила давешнюю общительную старушку:

– Бабулечка, можно мне у вас узнать?

– Что узнать, моя детка? – Старушка с готовностью опустила на пол ведро с водой, удобно сложила руки на ручке швабры и пристроила сверху острый подбородок.

– Ой, я даже не знаю, как сказать! – Я понизила голос и вздохнула, всячески изображая крайнее смущение. – У вас тут, в больнице этой…

– В клинике, – доброжелательно поправила бабушка, терпеливо ожидая продолжения.

– Да, в клинике! – повторила я. – У вас тут делают такие операции… Ой, я не знаю… Стыд-то какой! – Я показательно зажмурилась и выпалила: – Подружка мне сказала, тут есть доктор, который девственность восстанавливает!

– Эх, девка, девка! Согрешила? – сочувственно вздохнула бабуля.

– Неоднократно, – пробормотала я.

– И замуж собралась, да? А мужняя родня будет по станичному обычаю простыни на ворота вывешивать, и тут ты позора не оберешься! Эх, дурочка! – Бабка неожиданно мне подмигнула. – Не печалься, девка! Помогут тебе наши доктора, заштопают! Жаль, Георгий Палыч помер, вот уж кто был мастак на такие дела, но ничего, и другие спецы найдутся. Иди в регистратуру и просись на прием к Ведерникову, он тоже хирург хороший.

– А Георгий Палыч лучше был? – быстро спросила я.

– И-и, сказала тоже! Георгий Палыч вообще волшебник был! Он знаешь, что делал! – Бабка отклеила подбородок от швабры, встала на цыпочки и жарко зашептала мне в ухо.

Тут уж я и в самом деле покраснела: терминология у милой старушки была самая варварская. Однако сообщенная ею информация оказалась такой интересной, что я решила непременно навести справки о профессиональной деятельности доктора Локтева в специализированных медицинских кругах. Есть у меня подходящие источники и в Департаменте здравоохранения, и в Медицинском институте.

Прикидывая, к кому из знакомых медиков прицепиться с вопросами, я вышла из клиники через служебный подъезд, пересекла дворик и на ближайшей остановке села в троллейбус, следующий в сторону моей работы. Встреча у стен телекомпании всех желающих проводить в последний путь маму Вадика Рябушкина была назначена на половину второго, но я решила появиться заранее. У меня было дело: Женька обещал передать мне кассету с записью его съемок несостоявшейся свадьбы Вадика и Людочки.

Едва выйдя из троллейбуса, я позвонила коллеге на мобильный, но Женька упорно не отвечал. Я набрала номер редакционного телефона и прослушала полонез Огинского. Позвонила на аппарат прямого эфира – те же печальные напевы про «польский край, прекрасный край»! Очевидно, наша внутренняя АТС свихнулась и вообразила себя музыкальным автоматом.

– Делать нечего, придется вторгаться, – пробормотала я, подступая к стальной двери телекомпании.

Не ожидая от этого действия ничего хорошего, я одной рукой придавила кнопку звонка, а другой громко постучалась. Динамик переговорного устройства захрипел, как простуженная собака, и неприветливо гавкнул:

– Хто?!

– Свои! – самонадеянно отозвалась я, гадая, с кем же я разговариваю?

У нашей штатной дневной охранницы – жутко вредной старушки по прозвищу Бабулина – не самый мелодичный голосок, но этот хриплый драконий рык издает явно не она.

– Хто-о? – Динамик хрюкнул диким кабаном.

– Это я, Красная Шапочка! Тьфу, это я, Елена Логунова!

– Хто-о?

– Вот привязался! – рассердилась я. – Открывай дверь! Я тут работаю!

– Сотрудников пускать не велено!

Досадливо плюнув на порожек, я отошла от неприступной двери, спряталась за углом и сменила маскировку. Вывернула джинсовую жилетку яркой подкладкой наружу, повязала на голову цветной платок, нацепила темные очки и снова вернулась под дверь. Позвонила, дождалась вопросительного хрипа цербера и проворковала в ответ:

– Здравствуйте, я денежку в бухгалтерию принесла, можно дать рекламное объявление?

Пауза затянулась.

– Алло-о? – позвала я.

Щелкнул замок. Ага, значит, рекламодателей с деньгами гнать взашей не велено! Значит, для нашей телекомпании еще не все потеряно. Обрадовавшись, я потянула на себя тяжелую дверь, взлетела вверх по лестнице… и попала в медвежьи объятия незнакомого типа в камуфляже. Негодующе взвизгнула, вывернулась из тяжелых лап, отпрыгнула на пару шагов в сторону и исподлобья осмотрела противника.

Пятнисто-зеленый и бородавчатый жлоб походил на малыша Годзиллы и не вызывал ни симпатии, ни желания с ним брататься.

– Удостоверение личности, – хмуро потребовал Годзиллыш, не спеша уходить с моего пути.

– Вижу, мерзкий Гадюкин вербует на свою сторону рептилий-монстров! – прошептала я в сторону. – Сударь! Мою личность легко может удостоверить кто-нибудь из технических работников! Позовите, например, оператора Евгения Дрожкина!

На последних словах я максимально возвысила голос, и меня услышали: за поворотом коридора стукнула дверь, а потом донесся металлический грохот сотрясаемой решетки и громкий крик затребованного мною Женьки:

– Ленка! Нас арестовали! Встань под образами!

Я спешно отскочила на лестничную площадку. Змеиные глазки гадюкинского цербера стрельнули в меня, но я уже летела вниз по лестнице.

– Хто-о?! – прохрипел мне вслед озадаченный Годзиллыш.

– Дед Пихто! – с детским злорадством выкрикнула я в ответ, нащупывая кнопку, отпирающую замок входной двери изнутри.

Выскочила на крыльцо и прямо по клумбе побежала вдоль фасада здания. Крайнее в ряду окно нашей телекомпании на самом деле является балконом, который примыкает к студии прямого эфира. В этом помещении, ясное дело, никакие окна, балконы и прочие источники дневного света не нужны, поэтому проем изнутри наглухо закрыт деревянными щитами. Не знаю, где разжился этими ставнями наш запасливый завхоз, не иначе как на руинах какой-то высокой партийной трибуны, разрушенной во времена перестроечной вольницы. На досках, обращенных к улице лицевой стороной, изображены портреты членов Политбюро – на языке моих телевизионных коллег – «образа». Косыгин и еще два не опознанных нами коммунистических товарища многозначительно и важно смотрят с нашего фальшбалкона в тихий дворик, лаская отеческими взглядами разновеликие подштанники на веревках бельевой площадки.

Рискуя сверзиться на кочковатый газон, я встала ногами на сиденье детской карусельки, ухватилась за нижний край балконного выступа и заглянула в дырку, аккуратно пропиленную лобзиком в районе нагрудного кармана парадного пиджака товарища Косыгина. Этим окошечком наши парни пользуются для контрабандного проноса на территорию телекомпании запрещенных предметов. Главным образом, горячительных напитков.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 62