Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 105
Большая пробковая настенная доска предохраняла стены от неприглядных булавочных отметин. Келси увешала доску фотографиями пятерки смазливых юнцов, которые, как догадался Страйк, и составляли группу One Direction. Их ноги и головы выходили за пределы доски. Особенно часто встречалось изображение одного блондина. Помимо фотографий участников One Direction, Келси навырезала щенков (главным образом породы ши-тцу) и произвольно выбранные слова и сокращения: «оккупай», «FOMO», «шедевральный», а также множество упоминаний Найалла, в том числе обрамленных сердечками. Этот небрежный коллаж совершенно не вписывался в общую картину порядка, где даже пуховое одеяло идеально ровно лежало на кровати, а сиреневый коврик – на полу.
На узкой книжной полке выделялось новое, похоже, издание «One Direction: вечно молодые. Официальная история нашего участия в конкурсе „Икс-фактор“». Основное место на полках занимали многотомная сага «Сумерки», шкатулка для украшений, скопление безделушек, в которое даже Хейзел не сумела внедрить симметрию, пластмассовый подносик с дешевой косметикой и пара мягких игрушек.
Делая ставку на то, что Хейзел слишком грузная и неслышно подняться по лестнице не сможет, Страйк быстро открыл выдвижные ящики. Разумеется, всё сколько-нибудь интересное уже забрала полиция: ноутбук, записки, бумажки с именами и номерами телефонов, любые дневниковые записи – если, конечно, она продолжала вести дневник после того, как Хейзел сунула туда нос. Остались только разрозненные вещи: пачка бумаги, примерно такой, на которой было написано присланное ему письмо, старая игровая приставка «Нинтендо», упаковка накладных ногтей, коробочка гватемальских кукол-утешительниц ручной работы и – в самом нижнем ящике прикроватной тумбочки, внутри пушистого пенала, – несколько твердых аптечных пластинок из фольги. Он вынул их все: капсулы горчично-желтого цвета носили название «аккутан». Одну пластинку он сунул в карман и, задвинув ящик, перешел к платяному шкафу, в котором царил беспорядок и слегка пахло затхлостью. Келси питала слабость к черному и розовому. Страйк быстро прощупал все складки, обшарил карманы, но ничего не нашел, пока не добрался до мешковатого платья, в кармане которого лежал смятый бумажный квадратик с номером 18: то ли лотерейный билет, то ли номерок из гардероба.
Хейзел в отсутствие Страйка даже не сдвинулась с места. Он подумал, что вполне мог бы задержаться и дольше – она бы не заметила.
При его появлении хозяйка дома слегка вздрогнула. Она опять плакала.
– Спасибо, что зашли, – хрипло выговорила она, вставая. – Вы уж извините, я…
И тут она разрыдалась в голос. Страйк положил руку ей на локоть; не успел он опомниться, как Хейзел бросилась ему на грудь и без тени кокетства, из неприкрытого отчаяния вцепилась в лацканы его пиджака. Страйк приобнял ее за плечи; так они постояли с минуту, после чего она, тяжело всхлипнув, сделала шаг в сторону, и Страйк бессильно уронил руки.
Хейзел покачала головой и пошла провожать его к выходу; слов больше не осталось.
Страйк еще раз выразил свои соболезнования. В мрачноватой прихожей дневной свет подчеркивал призрачную бледность ее заплаканного лица.
– Спасибо, что зашли. – Она сглотнула слезы. – У меня прямо потребность была вас повидать. Сама не знаю, откуда что взялось. Вы уж меня простите…
35
Dominance and Submission[66]После отъезда из родных краев у него было три сожительницы, но это Чудо его уже достало. Все три грязные сучки клялись ему в любви, а что подразумевали – черт их знает. Так называемая любовь сделала первых двух покладистыми. На самом-то деле каждая баба – лживая хлызда, так и норовит побольше хапнуть да поменьше дать, но нынешнее Чудо обскакало первых двух. А ему приходилось терпеть, потому как оно было важнейшей частью его плана.
При этом он все время воображал, как прикончит это Чудо. Как обмякнет тупая физиономия, когда лезвие войдет ей в живот. Она не поверит, что Малыш (так Чудо его называло – Малыш) ее убивает, даром что по рукам у него потечет горячая кровь, а в воздухе, дрожащем от ее воплей, поплывет ржавый запах…
Изображать пай-мальчика было ему поперек организма. Включать шарм, втираться к ним в доверие, держать на коротком поводке – легко и приятно, всегда получалось само собой. Но подолгу сохранять позу – это уже другой коленкор. От притворства он порой доходил до ручки. Случалось, даже от ровного дыхания Чуда его так и подмывало схватиться за нож и всадить его, на фиг, прямо ей в легкие…
Если вскорости не дать себе выхода, можно и взорваться.
В понедельник с утра пораньше он под надуманным предлогом ускользнул из дому, пришел на Денмарк-стрит, чтобы засечь Секретутку на подходе, и что-то в нем дрогнуло, словно крысиный ус. Остановившись у телефонной будки напротив агентства, он прищурился и рассмотрел фигуру, топтавшуюся на углу Денмарк-стрит, прямо у аляповато размалеванного, как на ярмарке, магазина музыкальных инструментов.
Легавых он чуял за версту, знал их подходцы, их игры. Парень стоял с отсутствующим видом, засунув руки в карманы «донки», изображал из себя обычного бездельника…
Но он-то сам, черт подери, тоже поиграть не прочь. Давно научился становиться невидимкой. А этот тупица «донку» напялил и рад: замаскировался… да только на каждую хитрую задницу найдется болт с резьбой, приятель!
Он не спеша укрылся за телефонной будкой и сдернул с головы вязаную шапку… В ней он был, когда за ним увязался Страйк. Хмырь в «донке» на сто процентов получил ориентировку. Это следовало, конечно, предусмотреть – что Страйк наложит в штаны и привлечет своих дружков-легавых…
А фоторобота покамест нету, шагая назад по улице, думал он, отчего самооценка повышалась на глазах. Страйк, сам того не ведая, был от него в десяти шагах и даже не допер, кто он такой. Господи, до чего же славно будет прикончить Секретутку и понаблюдать, как агентство покатится под откос, как задохнется под лавиной осуждения, а Страйка замордуют полицейские и журналюги – на него, не сумевшего защитить даже свою подчиненную, несмываемым пятном ляжет подозрение в ее гибели; вот тогда-то и настанет ему полный трындец.
А у него уже созрел ближайший план. Секретутку можно выцепить возле школы экономики, где она обычно пасет ту блондинистую шмару. А перед тем сменить шапку и, возможно, очки. Он пошарил в карманах. Мать твою, как всегда – одна мелочовка. Пора Чудо гнать на заработки. А то ноет, блеет, чего только не придумывает, лишь бы дома сидеть.
Все же наскреб на две новые шапки – на бейсболку и серую шерстяную взамен той, черной, – ту пришлось выбросить в урну на Кембридж-Серкус. А потом на метро поехал в Холборн.
Там ее не оказалось. И студентов тоже. Безрезультатно поискав глазами золотисто-рыжую голову, он вспомнил: сегодня же понедельник, второй день Пасхи. Школа экономики не работала.
Через пару часов он вернулся на Тотнэм-Корт-роуд, поискал ее в «Корте» и некоторое время побродил у «Мятного носорога», но все без толку.
До этого он несколько дней кряду не имел возможности выйти на улицу и теперь расстроился почти до боли. В волнении он заметался по окрестным переулкам в надежде, что ему попадется какая-нибудь мокрощелка, да любая баба, не обязательно Секретутка; ножи сами просились на свет из потайных карманов.
А вдруг от его поздравительной открыточки Секретутка закатила истерику и уволилась? Он-то рассчитывал совсем на другое: что она перепугается до смерти, будет сходить с ума, но останется у Страйка – тогда через нее можно будет раздавить этого гнуса.
Ближе к вечеру он в глубоком разочаровании вернулся к Чуду. Им предстояло провести двое суток вместе, и от такой перспективы он полностью утратил самообладание. Заменить бы Секретутку Чудом – прибежал домой, ножи наготове, мгновенное избавление – и дело с концом, но нет, нельзя. Чудо требовалось ему живьем и в полном повиновении.
Да за эти двое суток он лопнет от ярости и ожесточения. В среду вечером он предупредил Чудо, что наутро уйдет с рассветом, поскольку ему халтурку одну предложили, и напрямик сказал, чтобы Чудо тоже на работу собиралось. Тут нытье началось, сопли-вопли – он и не стерпел. Чудо струхнуло и давай его успокаивать. Мол, оно ж без него никуда, оно к нему привязано, оно его хочет, оно виновато…
Лег спать он отдельно – якобы довело его это Чудо. Спокойно подрочил, но какая-то неудовлетворенность осталась. Ему хотелось, до невозможности хотелось другого: контакта с женской плотью через острую сталь, ощущения своей властности, фонтана крови, полного подчинения, криков, мольбы, судорожных всхлипов и завываний. Перетряхивание прошлого опыта облегчения не приносило, а только разжигало желание. Он сгорал от потребности сделать это заново: он грезил только о Секретутке.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 105
