Умозрительно я начал оттуда. Хэвеленд убил Амплби и попытался свалить вину на Эмпсона. Это подтвердилось. Однако из этого я сделал вывод, оказавшийся ложным. Титлоу подозревал, что Хэвеленд виновен, и подбросил кости с целью окончательно уличить его. Он вполне обоснованно переживал по поводу морального аспекта своих действий и изо всех сил искал доказательства своей правоты. Но вскоре мне пришлось отказаться от этой версии, поскольку инсинуации Титлоу были направлены не на Хэвеленда, а на Поунолла…
Но от чего я не был готов отказаться сразу же, коль скоро я так далеко продвинулся, так это от вероятной виновности Хэвеленда. Поскольку, как это ни парадоксально, постулат о том, что кто-то фальсифицирует дело против Хэвеленда, являлся главным аргументом в пользу того, что Хэвеленд на самом деле виновен. Сфальсифицированное против Хэвеленда дело в действительности защищало его, поскольку фальсификация была неубедительной: Хэвеленд, по заявлениям Эмпсона, был не из тех, кто подобным образом расписывается в своих деяниях.
Хэвеленд же всегда представлялся вероятным убийцей. Каждому сыщику известно, что при поиске убийцы внутри любой группы лиц следует помнить о важности фактора психической нестабильности. В реальной жизни убийцы в большинстве своем встречаются отнюдь не среди начальников отделений полиции или членов кабинета министров. Они встречаются среди менее психически устойчивых групп населения. Столкнувшись с убийством, любой поведет себя более или менее аномально, но совершение убийства является… м-м-м… особым разделом психиатрии. Полагаю, Дейтон-Кларк распознал в Хэвеленде убийцу и тотчас же преподнес сам себе этот факт, как сказал бы Эмпсон, как представляющий научный интерес. Первое высказанное мне Дейтоном-Кларком спонтанное замечание «высветило» подсознательный ход его мыслей. Между Амплби и Хэвелендом существовала неприязнь…
Отсюда до разгадки было рукой подать. Идя по цепочке Хэвеленд – Эмпсон – Титлоу – Поунолл – Хэвеленд, я мог яснее представлять себе факты, вполне мог выведать у людей неприглядные подробности. Однако в одном я был почти убежден. Я не должен допустить того, чтобы Хэвеленд или кто-то еще из этой публики оказался на скамье подсудимых. К чему бы ни стремились эти четверо, они заварили между собой такую кашу, которую не расхлебает ни один защитник.
Эплби поднялся и поставил бокал на стол.
– Я частично рассчитывал на показания Титлоу, однако мой неназванный наблюдатель в Садовом сквере оказался тем «счастливым билетом», сведения, полученные от него, позволили мне потребовать подробных объяснений у других актеров. А выбранный Хэвелендом выход из создавшегося положения оказался во благо всем нам. Здесь не разгорится скандал. Казначейство получит значительную экономию, а на долю занятого по горло полицейского выпадет меньше бессонных ночей.
Эплби хлопнул Додда по плечу и направился к двери. На полпути он обернулся и улыбнулся Готту.
– Надеюсь, мы еще встретимся. А пока что хочу сделать вам подарок на прощание.
– Какой подарок?
– Название книги, которую вы никогда не сможете написать: «Семь подозреваемых».
