Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 91
прилично набрались…
Макар сокрушенно покачал головой, словно переживая за нравственность художников.
– А потом?
– В четыре утра кто-то из них пришел в себя и в ужасе уставился на дело рук своих. Вам известно, что Ломовцев работает акрилом? Подрисовывая дополнительные сюжеты в картины Бурмистрова, он воспользовался им же. Акрил за несколько часов застыл намертво. Отскрести его было невозможно. Они попробовали – едва не испортили холст. Пятеро не до конца трезвых художников созерцали то, что они натворили. Не просто испортили – поиздевались над чужими произведениями! И чьими!
Макар сделал паузу, чтобы дать слушателям осознать, что произошло. Но Акимову не требовалось времени, чтобы оценить это в полной мере. Он представил, как они перепугались: Ульяшин, Касатый, Майя, Голубцова… И Ломовцев, о да! Тимофей, который все это затеял и теперь, словно арканом, тащил за собой в пропасть и остальных.
– Им было прекрасно известно, на что способен Бурмистров в ярости, – вкрадчиво сказал Илюшин, покосившись на Анаит. – Он едва не стер в порошок старую полубезумную художницу всего лишь за то, что она посмеялась над его картинами. Невозможно вообразить, что бы он сделал с этой пятеркой! Тем более Ясинский на его стороне. Как минимум художники лишились бы места в союзе. Разве что у Ульяшина был шанс избежать расправы, но и то призрачный. Всем остальным Бурмистров стал бы жестоко мстить. Они испугались и запаниковали – все, кроме Ломовцева. Он предложил свой план действий. Художники его обдумали – и согласились. Собственно говоря, план был очень прост и включал в себя один-единственный пункт: им нужно было украсть два пейзажа Ломовцева из музея.
– Зачем? – разомкнул губы Акимов.
– Ну как же! – обернулся к нему Макар. – Представьте, наутро обнаружили бы исчезновение картин Бурмистрова. Стали бы сортировать остальные картины – и всплыли бы два ломовцевских пейзажа. Сопоставить этот факт с пятью увезенными накануне картинами смог бы даже идиот. А вот если бы пейзажи каким-то образом исчезли, все выглядело бы так, будто Касатый добросовестно привез Ломовцеву его работы. Значит, за кем приходил вор? За Бурмистровым!
– Именно так все и подумали… – медленно протянула Анаит.
– Ну, да. Ульяшин – давний приятель Кулешовой, сотрудницы музея. Он позвонил ей ночью и уговорил помочь. Мы проверяли только телефон Вакулина. Никому и в голову не пришло, что музейщик может просто подойти среди ночи и позвонить в дверь. Вакулин открыл, Кулешова объяснила ему, что он должен сделать, и этот безотказный простак согласился не раздумывая. Он действительно по-настоящему предан музейным дамам. Сторож отпер заднюю дверь, и в шесть утра Касатый подъехал на «Газели», которую взял у кого-то из своих знакомых. Запись велась, но ее стерли либо Вакулин, либо сама же Кулешова. Ее ночной визит ничем нельзя было объяснить, поэтому осталось лишь то, что подтверждало версию о краже картин Бурмистрова.
– Почему именно Касатый? – спросил Акимов.
– Методом исключения. Ломовцев высокий и долговязый, его легко опознать. Ульяшин выполнил свою часть работы – заручился поддержкой Кулешовой. Майя и Голубцова не смогли бы поднять тяжелые картины. А Касатый среднего роста, довольно сильный. К тому же он в некотором смысле стал первопричиной случившегося, так что был отправлен исправлять содеянное. Он вынес картины, увез к Ломовцеву и вернул «Газель» хозяину. Никто, кроме этих пятерых и Кулешовой, даже не догадывался, что в действительности объектом кражи стали вовсе не тигры с барсом, а осенние леса и городские окраины. Ломовцев со товарищи обсудил, какую историю о своей маленькой частной вечеринке выдадут всем, кто станет спрашивать. Это их и подвело: история получилась скопированной по одним лекалам. К тому же Майя Куприянова после нашей беседы испугалась. Мы задавали вопросы, которые эти пятеро не обсуждали, а значит, могли поймать их на противоречиях. Она побежала к Голубцовой, чтобы предупредить ее. Та сообщила остальным. Когда мы сообразили, что именно сделала Куприянова, то прижали Ломовцева – и тот без раздумий пожертвовал девушкой, как пешкой. Соврал, что она ушла на пять часов раньше остальных. Решил, что Майя как-нибудь отопрется, главное – сохранять общую тайну. – Илюшин посмотрел на Анаит. – Все они всерьез боялись вашего босса.
– Бывшего босса, – машинально поправила Анаит.
– Поэтому нам врали со всех сторон. Куприянова пыталась представить все так, будто музейщики держали зло на Бурмистрова, Голубцова несла ахинею о том, что он сам украл картины. Тут же очень кстати всплыла Юханцева со скандалом из-за развески. Ломовцев, уверенный, что его никогда не схватят за руку, осмелел до такой степени, что упомянул о дружбе Ульяшина с Фаиной Клюшниковой… То-то обрадовался Павел Андреевич, когда я сказал ему об этом! И попытался откреститься от Фаины изо всех сил. Надо думать, он проклял Ломовцева с его длинным болтливым языком, потому что опаснее всего, кроме Вакулина, для них была именно Фаина.
– Почему? – непонимающе спросил Акимов. – Она же, как я понял, не имела никакого отношения к случившемуся…
Макар прищурился:
– А где, по-вашему, они спрятали картины Бурмистрова?
Наступило молчание. Бабкин ухмыльнулся.
– Что? – тихо спросил Колесников. На повязке проступили кровавые пятна. – Что ты сказал?
Илюшин засмеялся. В полной тишине он безжалостно улыбался прямо в лицо Колесникову, и Мирон впервые подумал, что этот парень гораздо злее, чем кажется.
– Вы, Андрей Львович, убили двух человек, – весело сказал он. – И, представьте, без малейшей надобности…
Анаит побледнела:
– Это он… Ясинского… Зачем?
– Андрей Львович будет утверждать, что по чистой случайности. Что он всего лишь пришел разобраться, не имеет ли Ясинский отношения к краже. Вы ведь были в этом убеждены, верно? Что вас решили выкинуть из цепочки! Ясинский – редкий пройдоха, и вы ему не доверяли. Поднимались по лестнице, а не в лифте, прятали лицо от камер… Допускали, что ситуация выйдет из-под контроля?
– Пошел ты… – процедил Колесников. – Я здесь ни при чем!
– Вы поскандалили с ним. Потребовали свою долю. Кто действительно был ни при чем, так это бедняга Ясинский! Он не мог рассказать нам, что именно мы ищем; он не мог сообщить о настоящей стоимости картин… Со всех сторон обложен собственным враньем! Я еще при встрече поразился его энтузиазму, но списал это на то, что Ясинскому очень нужен Бурмистров. Как же, Бурмистров! Двадцать восемь изумрудов, готовых к отправке в Амстердам, ему были нужны! Он, как и вы, страстно хотел вернуть картины. Но в отличие от вас ему хватило ума не обвинять собственных подельников. А вы считали, что это он стоит за кражей, да? – Голос Макара звучал почти сочувственно. – Кто еще мог договориться с музейщиками и заплатить сторожу! Но нет. Адам этого не делал. Вы набросились на него, надеялись, что он станет откровеннее, если ему будет грозить физическая расправа… Но он сопротивлялся
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 91
