– Если бы у меня имелось досье на Люка Руни, я на месте Аннализы перестраховалась бы. Особенно после прошлых выходных. – Провожу пальцами по краю доски.

– Не чуди, – раздраженно кривится Лиам. – Ящик заперт, и тебя здесь никто не ждал.

Я нащупываю какой-то выступ и поддеваю его ногтями. Появляется щель. Сперва небольшая, но по мере того, как продолжаю тянуть, становится шире.

– Знаю. – Я удваиваю усилия. – Тем не менее…

Хлоп! Эффектно вытащив кусок дерева, протягиваю его ошарашенному Лиаму.

– Фальшивая панель.

Сунув руку в прежде скрытое потайное отделение, достаю одну-единственную папку из плотной бумаги. С такой же аккуратной надписью, как и на всех прочих. «Руни».

– Твою мать, – тихо выдыхает Огастес.

Начинаю просматривать папку. Аннализа раскопала буквально все. Переписку Люка на сайте знакомств «Рождение любви». Фотографии слепка, сделанного с рубинового ожерелья. И даже снимок, на котором Люк, должно быть, отдает его Кормаку: камера запечатлела, как один протягивает другому небольшой пакет. А дальше идет…

– Это же «Чистюля»!

Я разглядываю фотографию офиса Джем, просматриваю несколько других и наконец натыкаюсь на ту, от которой резко перехватывает дыхание. Молча поднимаю ее вверх. В словах нет необходимости. Мы все отлично знакомы с женщиной со снимка.

Это Джейми. Бедная рассеянная мама, несущая сумку с продуктами и даже не подозревающая, что попала в отчет частного детектива.

– Тетя Аннализа знала… – Ошеломленный Огастес забирает у меня папку и медленно перелистывает страницы. – Все знала и… ничего не сделала.

Я жду, что меня охватит злость, – ведь Аннализа могла предотвратить случившееся в прошлые выходные и отправить Джем за решетку до того, как та подвергла бы опасности мою маму. Но чувствую лишь полное замешательство. Как персонаж пьесы, забывший свои реплики и молча стоящий перед замершими зрителями.

Из оцепенения меня выводит скрип двери. Слышатся голос женщины, что-то напевающей себе под нос, и стук каблуков по паркету, который становится все громче, явно приближаясь к этой комнате.

– Аннализа дома, – быстро оглядываю кабинет. – Нам нужно спрятаться. Огастес, это шкаф?

Не дожидаясь ответа, задвигаю ящик и открываю дверь рядом с ним. Меня встречает темное помещение без окон, по размеру явно больше шкафа. Скорее уж кладовка. Внутри почти пусто, только у стены аккуратно сложены какие-то коробки.

– Сгодится. Пошли. – Я хватаю за руку Лиама и тяну его за собой.

Но Огастес не двигается с места. Шаги почти у самой двери, а он стоит посреди кабинета с папкой в руке. Отчаянными жестами я подзываю его к нам, однако младший Сазерленд не обращает на меня внимания. В конце концов я в отчаянии захлопываю дверь, и все вокруг погружается во тьму.

– Вот дерьмо, – выдыхает Лиам, беспокойно дергаясь рядом со мной.

– Тс-с-с, – едва слышно шепчу я.

– Дорогой, – с удивлением в голосе произносит Аннализа. – Я думала, ты… – Она замолкает на несколько бесконечных секунд, потом уточняет: – Что это?

– Твое досье. На Люка Руни.

– Как ты… – Слышится тихое шуршание, как будто Аннализа выхватывает папку из рук племянника. – Огастес, пожалуйста, запомни, это моя личная жизнь. Тебя она не касается, – продолжает Аннализа, тепло и умиротворяюще, хотя и с некоторой укоризной.

«Притворяется, – решаю я. – Поскольку не знает, как много он успел увидеть».

Огастес сразу берет быка за рога.

– Ты была в курсе, что Джем планировала украсть твое ожерелье, и даже не попыталась ее остановить. – Его голос понижается почти до шепота, и мне приходится напрячься, чтобы расслышать слова. – Зачем ты ей позволила? Почему не порвала с Люком? Не вызвала полицию, чтобы всех их арестовать? Если бы… Боже, тетя Аннализа, если бы ты стала действовать, дядя Паркер остался бы жив!

– А тебе бы этого хотелось? – гневно вопрошает Аннализа, повышая голос. – Между прочим, Паркер тебя ненавидел. И сделал нашу с отцом жизнь невыносимой. Он всегда только брал, ничего не отдавая взамен, причинял людям боль и их убивал!

Сердце резко ускоряет бег. Инстинктивно я тянусь к Лиаму, хватаю его за рукав, а потом за руку. Он молча сжимает мою ладонь.

– С бабушкой… произошел несчастный случай, – бормочет Огастес.

– Которого вполне можно было избежать. Паркер напился. Тем вечером мама умоляла его не выходить на яхте. А он в ответ стал упрекать ее, что все в семье вечно ожидают от него худшего. Она почувствовала себя виноватой и решила доказать, что доверяет ему. К чему это привело? После ее смерти наша семья уже не была прежней. – В голосе Аннализы слышится дрожь. – Помнишь поминальную службу, которую мы устроили по маме в начале лета?

– Когда дядя Паркер забыл заказать цветы?

– Да. Я очень расстроилась. А после приперла его к стенке и напомнила, что он разбил яхту и даже не извинился. Знаешь, что он мне сказал? – Аннализа даже не ждет ответа Огастеса. – Он заявил, что мне нужно научиться не париться по пустякам. Ничего себе пустяки! Как будто речь шла о каком-то детском споре! Я ведь говорила о смерти нашей матери!.. Паркер стал для нашей семьи чем-то сродни раковой опухоли. И раз его не получалось вылечить, то следовало удалить.

В кабинете становится так тихо, что я слышу дыхание Лиама.

– Тетя Аннализа, о чем ты говоришь? – наконец хрипло бормочет Огастес. – Ты… велела Кормаку застрелить дядю Паркера?

– Конечно, нет! – отвечает она с неподдельным ужасом в голосе. – Ты всерьез думаешь, что я стала бы якшаться с подобным индивидом? Нет. Я предоставила Паркеру выбор.

– Выбор? Какой еще выбор?

– Насчет ограбления. Я позаботилась, чтобы Паркер узнал о том, что затевается. Тот сброд, с которым он обычно играет в карты, как нельзя лучше подходит для распространения нужных слухов. А потом просто стала ждать, что он предпримет.

– Как это, что он предпримет?

– Ну, у Паркера был выбор. Он мог рассказать мне, что кто-то решил украсть мое ожерелье. Или же опередить их и самому его подменить. Мой братец выбрал последнее. И вряд ли слишком долго раздумывал.

Господи боже.

Еще когда Лариса ушла из комнаты, где мы играли в дартс, я заподозрила, что в этом деле что-то не сходится. Наверняка Аннализа Сазерленд знала о Люке довольно много – и по каким-то собственным причинам молчала. Но мне и в голову не приходило, что все настолько серьезно. Я тихо, прерывисто выдыхаю, и Лиам до боли стискивает мне руку.

– Человека, который решил бы подменить ожерелье, ждала смерть, ведь шпалеру подпилили, – произносит Огастес. – У дяди Паркера… не было ключа от твоего дома. Ему пришлось бы карабкаться по решетке, как и планировала Джейми. Ты об этом знала? – Аннализа не