Сквозь полутьму едва различались расположившиеся в самых причудливых позах тела: плечи сгорблены, колени подтянуты к груди, головы откинуты назад, подбородки торчком. Тут и там тускло поблескивали, следя за пришельцем, темные глаза. Среди черных теней мерцали, то вспыхивая, то угасая, красные кружки света – это горела неровным огнем отрава в чашечках металлических трубок. Большинство лежали тихо, некоторые бормотали что-то себе под нос, другие переговаривались странными голосами, тихо и монотонно; речь обрывалась так же внезапно, как начиналась, каждый проговаривал собственные мысли, мало внимания обращая на слова соседа. В дальнем конце у небольшой жаровни сидел на трехногом деревянном стуле высокий тощий старик; оперев щеки о кулаки, а локти – о колени, он глядел на огонь.

Как только я вошел, ко мне поспешил желтокожий слуга-малаец с трубкой и запасом зелья. Он указал на пустую койку.

– Спасибо. Я не намерен оставаться, – сказал я. – Здесь находится мой приятель, мистер Айза Уитни, я хочу с ним поговорить.

Справа от меня кто-то зашевелился, послышался возглас удивления. Вглядевшись в сумрак, я узнал Уитни: бледный, исхудалый, неприбранный, он смотрел на меня.

– Боже мой, да это Ватсон! – воскликнул он. Состояние его было самое плачевное, нервы – как натянутая струна. – Слушайте, Ватсон, а который теперь час?

– Почти одиннадцать.

– А день какой?

– Пятница, девятнадцатое июня.

– Господи помилуй! Я думал, среда. Да нет, сегодня среда. Зачем вы меня пугаете? – Уитни спрятал лицо в ладонях и тоненько заскулил.

– Говорю же, пятница. Жена ждет вас уже два дня. Стыдитесь!

– Да, я стыжусь. Но, Ватсон, вы что-то путаете, ведь не прошло и дня – я выкурил три… четыре… не помню, сколько трубок. Однако же я поеду с вами домой. Не хочу пугать Кейт… бедную малышку Кейт. Дайте мне руку! Ваш кэб не уехал?

– Нет, ждет.

– Тогда я поеду с вами. Но я, должно быть, не расплатился. Узнайте, Ватсон, сколько я должен. Я сейчас не в себе. Ни на что не способен.

Стараясь реже дышать среди одуряющих испарений, я двинулся по узкому проходу между рядами спящих, чтобы найти управляющего. Когда я поравнялся с высоким мужчиной, сидевшим у жаровни, кто-то внезапно дернул меня за полу и шепнул: «Ступайте вперед, а потом оглянитесь на меня». Слова прозвучали вполне отчетливо. Я опустил глаза. Рядом не было никого, кроме старика, но он, высохший, морщинистый, с согнутой от бремени лет спиной, по-прежнему сидел ни на кого не глядя, зажав между колен трубку с опиумом, выскользнувшую, вероятно, из его усталых пальцев. Я сделал два шага вперед и оглянулся. Мне стоило труда удержаться, а то бы я вскрикнул. Старик повернулся так, что видеть его лицо мог только я. Черты его обрели упругость, морщины разгладились, в тусклых глазах вспыхнул огонь – у жаровни сидел, посмеиваясь над моим изумлением, не кто иной, как Шерлок Холмс. Он еле заметно поманил меня к себе, отвернул лицо чуть в сторону и вновь обратился в немощного, пускающего слюни старца.

– Холмс, – шепнул я, – что, черт возьми, вы делаете в этом притоне?

– Тише, – отвечал он, – у меня превосходный слух. Сделайте одолжение, избавьтесь от этого болвана – вашего приятеля, и я буду безмерно счастлив обменяться с вами словом-другим.

– Меня ожидает кэб.

– Тогда, пожалуйста, отошлите его в этом кэбе домой. И не беспокойтесь, ваш приятель слишком размяк, чтобы что-нибудь выкинуть. Советую также послать с кэбменом записку вашей жене: мол, вы ввязались вместе со мной в одну авантюру. Если вы подождете у выхода, я через пять минут к вам присоединюсь.

Когда Шерлок Холмс о чем-нибудь просит, ему невозможно отказать, потому что излагает он свои просьбы очень определенно, с видом непринужденного превосходства. Притом я понимал, что, когда Уитни будет водворен в кэб, моя миссия почти завершится, а затем – что может быть лучше, чем вместе с другом принять участие в одном из необычайных приключений, которые составляют неотъемлемую часть его существования? В считаные минуты я написал записку, оплатил счет Уитни, проводил его до кэба и подождал, пока экипаж не скрылся во тьме. Вскоре за дверь притона вышел дряхлый старец, и мы с Шерлоком Холмсом зашагали по улице. Первое время он сутулился и шаркал ногами, но, пройдя две улицы, быстро огляделся, выпрямился и расхохотался:

– Полагаю, Ватсон, вы вообразили, будто инъекций кокаина и прочих маленьких слабостей, по поводу которых вы любезно делились со мной своим профессиональным мнением, оказалось недостаточно и теперь я вдобавок курю опиум.

– Я, конечно, был удивлен, встретив вас там.

– Я, встретив вас, был удивлен не меньше.

– Я искал своего приятеля.

– А я врага.

– Врага?

– Да; одного из своих естественных врагов или, говоря иначе, свою естественную добычу. Короче, Ватсон, я ввязался в очень необычное расследование и надеялся извлечь что-нибудь полезное из бессвязного лепета опиоманов, за чем вы меня и застали. Если бы в притоне меня узнали, моя жизнь стоила бы меньше, чем часовой расход тамошних клиентов: я уже провернул там одно дельце и ракалья-ласкар, владелец заведения, поклялся мне отомстить. На задах дома, ближе к углу верфи Святого Павла, есть опускная дверца, которая могла бы поведать немало странных историй о том, как безлунными ночами через нее выкидывали кое-что большое и тяжелое.

– Как! Трупы?

– Именно, Ватсон! Если бы нам платили по тысяче фунтов за каждого беднягу, которого тут погубили, мы бы сделались богачами. На здешнем берегу это самая гнусная западня, и я боюсь, что Невилл Сент-Клэр угодил в нее и пропал. Но где-то здесь должна быть наша двуколка.

Холмс пронзительно свистнул в два пальца, издалека послышался ответный свисток, а вскоре и грохот колес со стуком копыт.

– Ну вот, Ватсон, – произнес Холмс, меж тем как из темноты вынырнул, пронзая сумрак золотистыми лучами боковых фонарей, высокий догкарт. – Вы же отправитесь со мной?

– Если смогу быть полезен.

– От надежного товарища всегда есть польза, а от летописца тем более. В моей комнате в «Кедрах» есть вторая кровать.

– В «Кедрах»?

– Да, это дом мистера Сент-Клэра. Я там остановился на время, пока веду расследование.

– Где это?

– Рядом с Ли, в Кенте. Нам