через месяц и три дня он женится на одной из прекраснейших девушек, каких вы когда-либо встречали, – на дочери Боба Уайта. И после свадьбы они вместе унаследуют сумму в пятьдесят тысяч фунтов. Пятьдесят тысяч фунтов, – повторил Ник, акцентируя внимание посетителя на неувядающей популярности, которой пользуются банкноты. – Если повезет, то в течение года у них появится первый ребенок. Этому ребенку дадут имя Николас Янг Дорранс. Он будет учиться в хорошей приготовительной и средней школе, затем отправится в Сандхерст или Дартмут – мне все равно куда, но пусть это будет армия или военно-морской флот. Это решено. Фрэнка воспитал старик Джерри Нокс; и заметьте: я не говорю, что мне нравятся все черты его характера, но его сын… этого мальчика воспитаю я. И только я.
Хэдли был довольно прямолинеен.
– Не сомневаюсь, – сказал он, – что ребенок будет достоин и вас, и своего будущего отца. Между прочим, какое родство связывает вас с Фрэнком Доррансом?
– С Фрэнком? Никакого родства.
– Но вы постоянно говорите, что он пошел в вас.
– Так оно и есть. Не хочу утомлять вас деталями, – сказал Ник, сияя при мысли о том, что вскоре станет дедом, – но это давняя история. В колледже нас было трое… побратимов, понимаете? Боб Уайт, Джерри Нокс и я.
– И что же?
– Так вот, из нас троих только Боб Уайт имел ребенка, и только он не преуспел в этом мире. Он женился на девушке из Бедфордшира, по фамилии Стентон, к которой я сам был когда-то неравнодушен, и у них родилась дочь Бренда. Все мы души в ней не чаяли, но старина Боб так любил прихвастнуть, что мы никогда не знали, как у него дела: он лгал направо и налево, будто у него все в порядке, и мы считали его маленьким Рокфеллером. Видите ли, он почти постоянно жил за границей.
Да будет мне позволено сказать, что мои дела процветали. Джерри Ноксу необыкновенно везло на сделках в Сити. Он усыновил своего племянника – Фрэнка. Заметьте, я говорю это к чести Джерри: он все делал для мальчика и добился, я бы сказал, неплохих результатов. Но и я во многом ему помогал. Так вот, однажды мы услышали – и для нас это было как гром с ясного неба, – что Боб Уайт окончательно промотался и застрелился в Нью-Йорке, а его вдова и маленькая дочь живут предположительно в Борнмуте. Там я и разыскал их. Надо сказать, я чувствовал себя преотвратно. Нелли настолько спилась, что долго ей было не протянуть. Так и вышло. Девочку я, разумеется, взял к себе.
Было уже слишком поздно, чтобы хоть как-то сформировать ее характер; мне не повезло. Это случилось всего пять лет назад. Я обнаружил, что ей не хватает элементарного школьного образования. Почти на четыре года я поместил ее в лучшую школу Англии, там она безумно страдала, поскольку была старше всех остальных девочек, – но что я мог поделать? Затем я привез ее сюда. В этом нет ничего предосудительного. – Последние слова Ник произнес почти извиняющимся тоном, хотя Хэдли и в голову не приходило усматривать в его действиях что-либо предосудительное. – А тем временем мы с Джерри Ноксом строили планы. Он не меньше моего привязался к Бренде, и у него возникла идея женить на ней Фрэнка.
Надеюсь, он сейчас пьет пиво в Валгалле, – присовокупил Ник, – он всегда любил пиво. Во время этого последнего ноябрьского дела – вы его помните? – он простудился и, когда у него до предела поднялась температура, изменил свое завещание. Он по-прежнему оставлял все свои деньги Фрэнку и Бренде, но теперь лишь при том условии, что они поженятся. Адвокат сказал, что составить такое завещание мог только полоумный, но меня оно тронуло. У меня простая, не чуждая сентиментальности душа, – (затемненное стекло в очках Ника блеснуло), – и эта мысль мне понравилась. Джерри был одиноким стариком, и в этом заключалась его беда. За два дня до Рождества он отошел в мир иной. Он хотел включить в завещание пункт, согласно которому первому ребенку надлежало дать его имя, но я этот пункт вычеркнул. Ха-ха-ха!
Во время паузы, последовавшей за этой энергичной речью, жужжание вентилятора стало еще громче. В комнате, в доме и в саду наступила мертвая тишина, которая всегда предшествует началу грозы. Кругом было так тихо, что Хэдли показалось, будто он слышит слабые голоса, долетающие с теннисного корта. Небо потемнело. Ник потел под слоями бинтов, хотя физического неудобства они ему теперь почти не доставляли.
Тишину нарушил резкий звук: Хэдли чиркнул спичкой.
– Это очень интересно, доктор Янг, – сказал он и раскурил потухшую сигару. – Извините, но у меня есть основание задать вам еще один вопрос.
– Вопрос? Какой вопрос?
– Что думают об этом условии ваши молодые люди? Они считают его справедливым?
– Справедливым? – повторил Ник уже без всякой сентиментальности. – Конечно, они считают его справедливым. Они любят друг друга – во всяком случае, настолько, насколько это необходимо. Что конкретно вы имеете в виду?
– Ничего. Я просто спрашиваю.
– У вас какое-то странное выражение лица, – настаивал Ник, обратив к Хэдли зловещее затемненное стекло своих очков. – К чему вы клоните? У вас есть основания считать, что я не прав? – Он задумался. – Есть один молодой человек, некто Роуленд. Хью Роуленд. Если я не ошибаюсь, он строит глазки Бренде. Но я не вижу здесь особой опасности. Хотя, бог мой, ежели подумать…
– Нет причин для беспокойства, доктор Янг. Роуленд? Роуленд, Роуленд. Постойте, не сын ли это известного адвоката? «Роуленд и Гардслив»?
– Да, это он, – подозрительным тоном подтвердил Ник. – Что из того?
– Видите ли, сэр, – сухо сказал Хэдли, – это не мое дело, но, если бы вы столкнулись с ним на профессиональной почве, я не был бы так уверен в успехе. Он очень умный молодой человек.
Ник недоверчиво хмыкнул:
– Молодой Роуленд? Умный? Что за вздор! Умный!
– Что ж, как ни говорите, но он нас побил, – сказал Хэдли. – Возможно, вы помните отравительницу миссис Джуел. Несмотря на решение суда, я по-прежнему считаю ее отравительницей. Против нее у нас были почти неопровержимые улики, но ее оправдали. И этим она обязана усилиям Роулендов, старшего и младшего, – главным образом младшего.
– Ерунда! – сказал Ник. – Я знаю это дело. Ее вытащил Гордон Бейтс.
– Да. Обычно все заслуги приписывают выступающему адвокату, барристеру. Но не следует заблуждаться. Барристер руководствуется изложением дела. А это дело было подготовлено вашим молодым другом; даже патологоанатому пришлось сдаться. Однако! Что произойдет, если либо мисс Уайт, либо мистер Дорранс откажутся
