– Дана, я хотел поговорить с вами по поводу Сергея Антонова. Вы же были близки?

– Да, – неожиданно коротко ответила Дана.

– Как к нему относился ваш сын?

Девушка опустила глаза:

– Мой сын не знает про Сергея.

Полковник приподнял брови:

– Но вы же встречались не первый год? И кажется, собирались пожениться? Я слышал, что год назад он сделал вам предложение, но вы пока его не приняли.

Дана подняла глаза на Льва и кивнула:

– Да. Можете осуждать меня, как и все остальные. Мой сын находится в специнтернате. Сергей хотел познакомиться с ним, он знал, что мальчик болен. Но я пока боялась. У мальчика аутизм тяжелой формы, он живет в своем мире, и любое неверное резкое движение может нарушить его равновесие. И он бывает достаточно агрессивным. Компенсирует внутреннее волнение громкими криками. Он живет в небольшом, очень уютном интернате, где с ним работают учителя, умеющие… – Дана замялась, но потом продолжила: – Умеющие работать с такими детьми, я не справилась. Так что решила, что лучшее, что я могу сделать для ребенка, это оставить его там. И платить за него. На это уходит львиная доля моих доходов, но оно того стоит.

– А сколько лет вашему сыну?

– Восемнадцать. Будет в этом году.

Лев с удивлением посмотрел на девушку.

– Да, я выгляжу очень молодо, это генетика. На самом деле мне сорок один, – отозвалась Дана. – Я уже привыкла, что меня постоянно просят показать паспорт, и даже не спорю, все равно никто мне не верит.

Она постоянно называла сына «мальчиком», но так и не назвала его имени. Хотя Лев и так знал, что сына Даны зовут Сашей.

Она не выглядела скорбящей или расстроенной, и тему отношений с Сергеем тоже обходила. Но тут уже Лев надавил.

– Дана, а как вы познакомились с Сергеем Антоновым?

– В метро.

Обо всем, что касалось Антонова, Дана говорила очень коротко и безэмоционально. Часто так делают люди, которые привыкли загонять скорбь очень глубоко внутрь себя. Гуров видел таких людей и знал, чем это обычно кончается.

Хиросимой.

Еще вчера спокойный, дружелюбный человек буквально взрывается от какого-то очень простого действия или вопроса. И Льву нужно было лишь немного додавить. И возможно, что Дана сдастся.

Дана сломалась примерно минут через десять. Она вздохнула и сказала, что Сергей был для нее слишком хорошим. Слишком добрым, слишком заботливым. И она, что вполне по-женски логично, собиралась с ним расстаться.

– Почему? Я так понял, что у вас все было хорошо.

– Именно поэтому. Я каждый раз на его фоне чувствовала себя все хуже и хуже. Я мать, которая сдала своего ребенка. И не говорю об этом ему. Решила, что вот, ну, день рождения его будет. А потом расстанемся. Хватит. Таким, как я, лучше быть поодиночке.

Гуров посмотрел на Дану и сделал то, чего старался особо никогда не делать.

Полковник очень не любил давать советы и как-то принимать участие в чужих жизненных историях, тем более что теперь ничего нельзя было изменить. Воспитывать такого особенного ребенка тяжело, Лев понимал это. Как понимал и то, что Дана не даст себе разрешения сблизиться с кем-то.

– Дана, если вы любили Сергея, то я думаю, что вы понимаете, вряд ли он был бы рад тому, что вы во всем вините себя, – мягко сказал полковник. – И я думаю, во всяком случае из того, что я слышал от разных людей о Сергее, он был очень хорошим человеком. Считаю, что он заслуживает того, чтобы вы разрешили себе оплакивать любимого мужчину. Это первое. Второе – ваш сын родился таким не по вашей вине. И я уверен, что вы пытались. И продолжаете пытаться сделать его жизнь лучше.

Дана кивнула, поблагодарила. Лев тактично подождал, давая ей время справиться с собой, и после этого расспросил, знала ли она что-то про фальшивые доллары.

Может быть, слышала разговоры или что-то еще. Но почти вдова убитого отрицательно ответила на все вопросы о фальшивках.

Пока Гуров беседовал с Даной, Стас как раз собирался заняться следом поддельных баксов, но тут оказалось, что с ним очень хочет встретиться еще один персонаж этой истории, не генерал, просто полковник ВВС, и снова по поводу Антонова.

Глава вторая

– Как-то слишком много высоких чинов в нашей истории, простите за сарказм, – сказал Крячко, присаживаясь за столик в кафетерии.

На первый взгляд могло показаться, что мужчина, который сидел напротив и пил черный кофе, был слишком молод для полковника ВВС, но присмотревшись, Стас заметил и седину, и взгляд, усталость в котором выдавала не только возраст, но и чин, и то, что сидящий перед ним военный бо`льшую часть времени проводил не в штабе, а на боевых вылетах, и видел очень много всего тяжелого.

– Крячко, Станислав, но вы, наверное, это сами уже знаете.

– Самойлов, Геннадий, понимаю, что отвлекаю вас, но Катанов попросил встретиться и кратко рассказать о тех заданиях и задачах, в решении которых помогал нам Серега.

Генерал взял вторую чашку кофе.

– Спасибо. А как вы можете в такую жару пить горячий кофе? Сам я холодным компотом только и спасаюсь.

– Привычка. Я родился в Средней Азии, у нас всегда жарко. Если пить холодное, то становится хорошо, только ненадолго. Попробуйте выпить что-то горячее, и сами удивитесь, что через некоторое время вам станет гораздо лучше.

Крячко кивнул, а Самойлов негромко стал рассказывать то, о чем в личном деле Антонова было сказано очень коротко. Убитого пилота можно было смело назвать героем. Да, он действительно работал в коммерческой структуре и был, по сути, наемником. Самойлов сказал, что много раз звал Антонова на службу официально, но тот отказывался. Военные, само собой, пробили его прошлое и выяснили, что когда-то давно, еще в начале двухтысячных, Антонов был пилотом небольшой северной частной авиакомпании, которая очень быстро развалилась после того, как на земле в одном из аэродромов загорелся их борт. Или что-то около того, если нужно будет, полковник был готов найти те записи и передать их в главк.

– Да, это пригодится, – кивнул Крячко, зная, что информации никогда не бывает слишком много. Знал он и что люди не могут быть настолько положительными, как их убитый.

Попрощавшись с Самойловым, Стас позвонил другу и коротко изложил все, что ему только что рассказали.

– Теперь нам не хватает