– Мона, – настойчиво продолжила Дея. – Я хочу, чтобы ты ответила на наши вопросы. В противном случае нам придется доставить каждого из вас для официального допроса в полицейский участок в Оденсе.

Старый священник снова начал возмущаться, но Дея перебила его.

– Хватит уже, Эрнст. Мы наконец хотим услышать об отношениях Моны с Бентом и Хайаном. Мона, ты знала, что Хайан живет так близко?

Мона печально посмотрела на нее и медленно покачала головой.

– Ты знала, что Бент, то есть Ханс Хенрик, – отец Беаты?

Мона снова покачала головой.

– Я понятия не имела об этом, пока не прочитала в газете.

Она нервно теребила передник.

– Прошло сорок шесть лет, как говорит отец, и я все это время пыталась забыть то, что случилось.

– Вот и я про это говорю, – злорадно пробурчал себе под нос Эрнст.

Не обращая на него внимания, Дея продолжала:

– Если бы ты знала, что отец Беаты – твой бывший жених, этот факт имел бы для тебя какое-то значение?

Мона неуверенно пожала плечами.

– Не знаю, какое значение это могло иметь. Возможно, мне пришлось бы покинуть церковь. Возможно, мне не очень были бы там рады.

На мгновение кухню заполнила тишина, затем Дея откашлялась и снова наклонилась к Моне.

– Прости, что задаю тебе этот вопрос. – Она взяла кузину за руку. – Но сейчас нам нужно знать все об отношениях, которые у вас были с Хайаном. Он тебя изнасиловал и поэтому твой жених так бурно отреагировал?

Пожилая женщина долго сидела, не отвечая, потом серьезно посмотрела на Дею и покачала головой.

– Хайан – единственный мужчина, которого я когда-либо любила… Я мечтала о жизни с ним, но все сложилось иначе.

В кухне воцарилась мучительная тишина. Затем Йоханнес рывком повернулся к своему деду.

– Значит, ты говорил неправду? Ты солгал мне? – Вспышка гнева была настолько сильной, что Лиам не успел вмешаться, – Йоханнес оторвал деда от кресла и так сильно тряхнул его, что старик потерял равновесие и упал вперед. – Ты утверждал, что я появился на свет после отвратительного изнасилования. Как ты мог говорить такое, если это неправда?

Мона со слезами на глазах посмотрела на Йоханнеса.

– Я любила твоего отца.

– Ты растратила себя, – хрипло произнес Эрнст, нащупывая упавший за ним стул. – И ты опозорила нашу семью. – Рот у него был перекошен.

У Лиама зазвонил мобильный, и он поймал взгляд Деи.

– Мы можем выйти на секунду?

* * *

– Что за цирк, черт возьми! – с отчаянием воскликнула Дея, как только они вышли во двор. – Наверное, теперь ты понимаешь, почему я не хочу иметь с ними ничего общего?

Лиам был явно взволнован, он показал ей телефон.

– Пришли результаты анализа ДНК из «гольфа» Бента, и они показывают, что в машине побывали следующие люди: сам Бент, сын соседа, Беата, Луна, Нассрин и, кроме того, трое, которых не удалось идентифицировать, так как они не зарегистрированы в базе данных.

– Да это прямо-таки какой-то «делимобиль»! – воскликнула Дея и выжидающе посмотрела на него, когда поняла, что есть и другие новости.

– Им пользовался еще один человек, – сказал Лиам, посмотрев в сторону дома. – Йоханнес. Следы его ДНК найдены на водительском сиденье.

– Йоханнес? – удивилась она. – С какой стати ему ездить на машине Бента?

Они уже пошли к дому, чтобы расспросить Йоханнеса, когда Дея схватила Лиама за руку и остановила его.

– В отношениях Йоханнеса и Эрнста всегда было что-то нездоровое, – начала она. – И у меня всегда было ощущение, что Йоханнес пытается соответствовать ожиданиям деда. Что он потратил много времени, пытаясь добиться его признания. Не думаю, что в молодости он вообще хотел стать священником. – Она замолчала и посмотрела в сторону дома. – В детстве мы вместе ездили на летние каникулы к моим бабушке и дедушке. Позже мы встречались на семейных праздниках. У нас никогда не было близких отношений, но тогда он был совсем другим. Счастливее и веселее. Но, похоже, все его поступки и все его планы никогда не устраивали Эрнста, и тогда Йоханнес стал подстраиваться под его ожидания. Это было очень неприятно… Он менялся и становился все больше и больше похожим на Эрнста. И в своем отношении к вере тоже.

* * *

– Где Йоханнес? – спросил Лиам, когда они вернулись на кухню.

– В туалете, – ответила Мона, как будто извиняясь за сына.

Дея подошла к столу и села напротив старика.

– Это ты решил, что нужно скрывать от него правду сорок шесть лет? – спросила она, пытаясь поймать взгляд водянисто-голубых глаз.

Эрнст демонстративно отводил взгляд от Деи.

– Я хочу, чтобы ты объяснил мне, как появилась эта история об изнасиловании, когда Мона только что сказала нам, что отец Йоханнеса – единственный мужчина, которого она когда-либо любила.

– Мне нечего сказать, – мрачно ответил Эрнст, по-прежнему не глядя на нее.

– Либо ты мне объяснишь, в чем тут дело, либо я предъявлю тебе обвинение и отвезу на официальный допрос.

– Предъявишь обвинение? – воскликнул Эрнст как-то даже почти весело. – На каком основании, позволю себе спросить?

– Соучастие в лишении свободы девяти человек, а также подозрение в убийстве!

– Ну уж увольте, – он возмущенно потряс головой, так что тонкие волосы встали дыбом. – У тебя нет никаких доказательств.

– Неправда, на самом деле есть, – вмешался Лиам, подняв взгляд от телефона. Он только что получил мейл от Торбьорна, который работал с командой Национального криминалистического центра. – Мы только что узнали, что те маленькие вайфай-камеры, которые, как мы подозреваем, использовались преступником, были куплены в Австрии тринадцать месяцев назад, отправлены сюда, в ваш дом, и оплачены с вашей карты «Виза», Эрнст!

– Это как понимать? – воскликнул старый священник, на мгновение искренне растерявшись.

– Все верно, – пришла на помощь отцу Мона, – Йоханнес помог нам установить систему сигнализации у нас в доме.

– Эрнст, ради бога, перестань упрямиться. Ты в конце концов окажешься в тюрьме, если будешь ставить нам палки в колеса, – вмешалась Дея. – Почему ты не можешь сказать правду?

– Мне почти девяносто, – проворчал Эрнст. – Вам немного осталось наслаждаться моим обществом.

Не обратив внимания на его слова, Лиам повернулся к Дее.

– Можешь позвать Йоханнеса, нам нужно поговорить с ним о камерах наблюдения и машине.

Дея кивнула и вышла в коридор.

Мона положила ладонь на руку отца.

– Я