Мария Анатольевна поначалу пыталась отказаться – цены в кофейне немаленькие, но Азик слушать не хотел. Кушай, бабушка, и все тут. Поэтому она смирилась, брала в палате свою чашку, отливала из термостакана немного горячего напитка, остальное отдавала Азику, и, устроившись на диванчике в предбаннике отделения, они пили капучино, закусывая сладостями. Мария Анатольевна каждый раз думала, что юноша предпочел бы что-нибудь посущественнее, и решила пригласить его на завтрак, как только окажется дома.

Сегодня в пакете Азика оказалось то самое печенье с сезамом. Откусив половинку и сделав маленький глоток капучино, Мария Анатольевна зажмурилась от удовольствия и вдруг, совершенно неожиданно, оказалась в парке. Темно, где-то вдалеке горят огни – там, за забором, улица. Почти как у Блока – ночь, улица, фонарь, аптека… Аптека? Зачем Щедрый, Рыбак и юноша в подштанниках приходили в аптеку? Наверняка не за лекарствами. Зачем тогда? Решение пришло мгновенно, даже странно, что так поздно. Она же еще тогда подумала, что аптекарша когда-то училась вместе с Софой. Наверняка она расскажет бывшей однокласснице, чего хотели от нее полицейские.

Взяв из пакета еще одно печенье, Мария Анатольевна быстро попрощалась с Азиком и поспешила в палату.

Разумеется, после ночного бдения за просмотром очередного детективного сериала София Денисовна еще спала, поэтому ответила лишь после седьмого или восьмого гудка:

– Ну что стряслось, Маша, чего тебе не спится?

Однако, узнав в чем дело, подруга мгновенно прогнала остатки сна и уже более бодрым голосом сообщила:

– Поняла тебя, Маша. Сейчас соберусь, закину чего-нибудь в рот и смотаюсь к Ленке, а потом к тебе. Пойдет?

Мария Анатольевна поняла, что Ленка – это и есть аптекарша.

– Пойдет.

Ну все. Теперь оставалось только дождаться приезда Софы. В том, что она обязательно разузнает хоть что-нибудь, можно было не сомневаться. Софа обладала хваткой медведя гризли, и на памяти Марии Анатольевны устоять перед ее натиском удалось только двоим – майору Щедрому и Ивану Рыбаку. Хотя юноша в подштанниках, доведись ему встретиться с Софой один на один, наверное, тоже не спасовал бы. Но не факт.

Глава 49

После звонка полковнику Никифорову полагалось устроить разнос подчиненным. У Щедрого с годами выработался своеобразный рефлекс, как у собаки Павлова: получил нагоняй от начальства – передай дальше. Сегодня нагоняя вроде как не было, но рефлекс сохранился. Вот только кого ругать? Вроде как и некого. Хотя постойте, как это некого? А Чернов? Патологоанатом из Новоракитинска? Молчит словно рыба об лед! Сколько можно!

Майор нашел в телефоне нужный номер и приготовился высказать собеседнику все, что о нем думает. Но не успел.

– Здравствуйте, Андрей Геннадьевич! – раздался в трубке голос патологоанатома. – А я как раз вам собирался звонить!

– Да неужели? – обрадовался Щедрый. – Чем порадуете?

– Не скажу, что порадую, девушку вашу отравили дудчаткой ядовитой[13].

– Это что еще за зверь такой?

– Многолетнее растение с белыми цветами, собранными в зонтиковидные соцветия. В России встречается почти повсеместно, кроме Арктики и Северного Кавказа с Крымом.

– Она может вызывать неконтролируемую агрессию?

– Нет, тут все с точностью до наоборот. Картина отравления развивается очень медленно, от нескольких часов до суток после воздействия. Вначале нарушаются движения, становятся замедленными, неуверенными. Наблюдается заторможенность, безразличное отношение к окружающему, замедление мышления. В этот момент человека можно еще спасти, если оказать медицинскую помощь. Постепенно нарастает оглушенность, снижаются или полностью исчезают реакции на внешние раздражители. Тут уже на девяносто девять процентов летальный исход.

– И где она могла взять эту…

– Дудчатку ядовитую, – подсказал Чернов. – Это я у вас должен спросить. Моя задача – определить, отчего человек умер. А уж каким образом…

– Еще один вопрос, доктор!

– Да хоть два.

– Скажите, находясь в таком состоянии, могла Королева ударить ножом человека?

– Ну, этого я вам так, с ходу, не скажу.

– Свидетели говорят, что до этого она уже пребывала в крайне заторможенном состоянии, но все же нашла в себе силы доехать до квартиры пострадавшей.

Щедрый задумался, вспомнив марлевую повязку на ноге Ксении Щербаковой. Он тогда еще подумал, что Ева выбрала странное место для нанесения удара.

– А в Новоракитинске растет эта дудчатка?

– В городе нет, а в лесу – конечно. Кстати, я, когда получил заключение из области, вспомнил, что у нас в послевоенные годы были случаи тяжелых отравлений дудчаткой. Правда, без летального исхода. Вы, наверное, слышали историю про ведьму?

Щедрый хмыкнул.

– Ту, что жила в лесу с незапамятных времен, а в девяностые утопилась в озере? Вы верите в эту сказку?

– Я считаю, что в каждой сказке есть свое рациональное зерно. Скорее всего, мы имеем дело не с одной отдельно взятой особью, а династией потомственных травниц, которые зарабатывали на жизнь знаниями, передаваемыми из поколения в поколения. Кто-то из них был более способным к обучению, кто-то менее. Так вот, насчет случаев отравления в послевоенные годы. Жертвами отравления были исключительно женщины. По одной из версий, все они являлись клиентками лесной ведьмы. Никаких улик, подтверждающих эту версию, найдено не было, и дело спустили на тормозах, а затем и вовсе отправили в архив. Ознакомившись с присланным из области заключением о причинах смерти Королевой, я почему-то сразу подумал о том давнем деле. А что, если ведьма не утопилась в озере? Что, если потомки ее до сих пор живут в Новоракитинске и продолжают дело предков – собирают травы, готовят зелья.

«Травят народ», – добавил про себя Щедрый.

– Хотя чего-чего, – продолжал Чернов, – а летальных случаев, вызванных дудчаткой, за восемнадцать лет, что я здесь работаю, не случалось. Я просмотрю статистику тяжелых отравлений в больнице, если что найду, сообщу.

«Бред какой-то, – подумал Щедрый, прокручивая в голове разговор с патологоанатомом. – Ведьмы, зелья, яды…» Ему вдруг вспомнилась приходящая няня Маргарита Давыдовна. Она вспоминала о ведьме, рассказывая о Еве. Щедрый задумался, заставляя память отыскать нужную ячейку в мозге. Вспомнил! Ева любила сидеть на скамейке и смотреть на озеро, будто манила ее ведьма. И что какая-то тетя Шура, которую он, Щедрый, вроде как должен помнить, говорила, что ведьма заберет когда-нибудь Еву к себе. Майор тогда счел эти слова старческим маразмом, но сейчас склонялся к тому, что в них есть доля смысла. Вот только какого?

Пока на роль ведьмы у Щедрого имелся лишь один кандидат – девушка,