Что-что, а пунктуален он был, этого не отнять. Стук в дверь раздался, как стартовый выстрел в гонках. Началось.

– Войдите, – крикнула я, заняв заранее подготовленную позицию у обеденного стола.

Он был в коричневом комбинезоне, великоватом ему, и все с той же холщовой сумкой, в которой принес лед. Несмотря на силу и молодость, подъем с ношей на четвертый этаж дался ему нелегко, он запыхался. То ли от физического напряжения, то ли из-за того, как я повернула голову, посетительницу парикмахерского салона он во мне не признал. Прямым ходом направился к холодильнику, поставил холщовую сумку на пол, открыл отделение для льда – и увидел, что недавно доставленный куб еще почти что не тронут.

Тут он понял, что дело неладно, и мигом развернулся ко мне. Уже в стойке, я направила на него револьвер.

Кейзо ничего не сказал. Он только пронзал меня взглядом, а ледяная глыба осталась стоять на полу, расплываясь темным пятном по сумке, из которой он достать ее не успел.

– Подними руки, – велела я.

Он медленно подчинился. Плечи у него были сильные и широкие, как у молодых борцов сумо, которых я видела на соревнованиях в Маленьком Токио. Понятно было, что если он подойдет ближе, то с легкостью меня одолеет.

– Ты убил мою сестру, Розу Ито, – сказала я.

Наконец на его лице отразилось хоть что-то. Его брови сошлись буквой V.

– Никого я не убивал, – сказал он.

– Я знаю все то ужасное, что ты сотворил с сестрой. И с другими нисейками. Тогда тебе сошло с рук. Но теперь – нет.

Голос у меня дрогнул, на глаза навернулись слезы. Черт возьми, Аки, подумала я про себя, не смей.

Кейзо даже отпираться не стал, вскинул вызывающе подбородок.

– И кто меня обвинит?

Да, именно это и защищало его все эти месяцы. Ни одна жертва не отважилась обратиться в полицию. Слишком многое стояло на карте, чтобы рискнуть. Все молчали. И Кейзо, пользуясь нашим молчанием, без помех ходил по домам и гадил.

Могла я спустить курок и убить его? Ведь такой я составила план. Уверена была, что смогу это сделать, но теперь у меня затряслись руки. Кейзо ухмыльнулся, будто знал, что силы мои слабеют.

Он сделал шажок ко мне.

– Ну, давай, пристрели меня.

– И пристрелю, – сказала я. И затем, еще тише: – Пристрелю.

Слезы, переполнив глаза, полились по щекам, затекая мне в рот. Я, трусиха и плакса, отчаянно ненавидела и себя, и тот переплет, в который попала наша семья.

– Это что тут такое? – встряхнул меня родной голос.

По какой-то причине вернулся папа. Я не посмела посмотреть на него, потому что боялась отвести глаза от Кейзо.

– Этот парень изнасиловал Розу. Она от него понесла. А потом он убил ее.

Я опасалась, что отец заберет у меня револьвер, но он схватился за гаечный ключ, который сам же оставил у раковины. Решительно подошел к Кейзо, который так и стоял с поднятыми руками, и вломил ему гаечным ключом сбоку по шее. Кейзо рухнул, и мой папа бешеным псом набросился на него, яростно, куда придется, колотя тяжелым ключом. Когда парень вскинул руку отвести от себя удар, я услышала хруст и треск рвущейся плоти. Кейзо вертелся и извивался рыбой, выброшенной на берег, уворачиваясь от побоев и отмахиваясь так, что время от времени отцу доставалось тоже. На моих глазах вершилось долгожданное возмездие, зрелище вызывало мстительную радость, но вскоре я поняла, что папа слишком увлекся.

– Остановись, ты же не хочешь в тюрьму за его убийство! – крикнула я отцу.

– Гитаро-сан, яменасай! – взвизгнула мама.

Я и не заметила даже, когда она вошла в дом.

Я прицелилась Кейзо в голову, а папа, пошатываясь и спотыкаясь, отошел от него со своим орудием, морщась и хватаясь за правое плечо свободной левой рукой.

Физиономия у Кейзо распухла и превратилась в месиво, в котором было не разглядеть человеческих черт. Руки тоже вверх от запястья измочалены, в ранах.

– Я не убивал ее, – сказал он разбитым ртом. Кровь, сочась из десен, окрасила зубы красным. – Но я видел ее на той станции метро. Я видел, с кем она была.

– Не ври! – крикнула я, по-прежнему целясь ему в голову.

– Это был коп. Это был коп.

– Хорошенькая история, – хмыкнула я. Ко мне вернулась уверенность. Я снова была готова пристрелить его здесь и сейчас, но тут до меня дошло, что он такое сказал. Я быстренько продышалась. – Постой. Подожди. Как он выглядел, этот коп?

Я ожидала услышать, что тот был высокий, темноволосый и крепкий.

– Блондин. Среднего роста. Худой.

Как только он это сказал, у меня сердце упало. Не может быть! Я даже револьвер опустила, пусть на мгновение, но этого хватило, чтобы Кейзо рванул и диким скачком метнулся к двери. Лицо и руки отец ему изувечил, но ноги не пострадали совсем.

– Стой! – крикнул папа с пола в коридоре, где мама пыталась осмотреть его ушибленное плечо, и даже дернулся встать, но мама удержала его.

Оставив револьвер у раковины, я бегом преодолела все три лестничных пролета, но было уже поздно. Он сбежал, пометив свой путь кровавым следом.

Опустошенная и разбитая, я шла вверх по ступенькам, размазывая подошвами капли крови. Платье мое промокло от пота. На площадке второго этажа стоял Дуглас.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего, – ответила я.

Меньше всего на свете мне хотелось ввязывать в это дело Агентство по переселенцам.

– Подожди, – скомандовал он и скрылся за дверью в квартиру Харриет.

Не в силах с ним препираться, я осталась стоять, и сквозняк из открытой двери холодил мне кожу.

Дуглас вернулся с конвертом, который протянул мне.

– Что это?

– Я забрал в полиции деньги, которые ты нашла на залог.

С благодарностью я приняла конверт, но даже сказать спасибо мне оказалось невмочь.

Когда я вернулась в нашу квартиру, в ванной лилась вода, папа, видно, собирался принять ванну, а пятна крови были начисто смыты с пола. Мама стояла у холодильника, пытаясь впихнуть в морозильный ящик, в добавок к старому, то, что не дотаяло от нового блока льда. Я поспешила на помощь. Потратив немало усилий, мы справились с этой задачей.

Потом мы бок о бок у раковины мыли руки, и мама спросила по-японски:

– Этот парень правда убил Розу?

– Наверняка не знаю, – честно призналась я, вытираясь кухонным полотенцем. – Но он точно надругался