Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 74

Ну само собой. Интересно, зачем же она меня вызывала, если не хочет, чтобы девочка со мной разговаривала? Может, она думала, что вместе со мной примчится следственно-оперативная группа в полном составе, включая криминалистов и кинологов с собаками, развернется активная работа, по всему городу объявят «Перехват», собака возьмет след, и уже через пятнадцать минут злоумышленники будут схвачены? И все это без участия обиженной и перепуганной девочки. Хорошо бы, да только так не бывает.

Мамаша (при всем моем уважении и сочувствии к ней) мне мешала. Во-первых, она неосознанно делала все для того, чтобы ребенок чувствовал себя еще более несчастным. Во-вторых, она не давала мне получить необходимые сведения. Куда бы ее деть, эту дамочку?

- Я знаете о чем вас попрошу? - со строгим и деловым видом произнес я, доставая свой неизменный блокнот. - Возьмите свою записную книжку и тщательно перепишите мне вот сюда все данные об учителях, работающих в школе, где учится ваша дочь, и о родителях, которых вы знаете. Я уверен, что вашу Юлечку выследили прямо от школы, это кто-то из ребят, которые там учатся. Мне нужно немедленно начать наводить справки обо всех подростках из группы риска. Будьте так любезны.

Я протянул ей блокнот с таким видом, что ей даже в голову не пришло отказаться. Она отпустила девочку и отправилась искать не то записную книжку, не то ежедневник, а я тут же воспользовался моментом. Присел на корточки и протянул руки к всхлипывающей Юле.

- Иди сюда, моя хорошая, - ласково сказал я. - Я никому не позволю тебя обижать. Не надо плакать, успокойся. Я всех найду, обещаю тебе. И никто тебя больше не тронет. Я теперь буду тебя защищать.

Она сделала неуверенный шаг в мою сторону и вдруг робко улыбнулась.

- Вас как зовут?

- Игорь Владимирович. Можно просто дядей Игорем называть, если хочешь.

- А вдруг они меня завтра по дороге в школу встретят? Я их боюсь.

- А мы попросим твоего папу, чтобы он тебя утром проводил.

- А из школы как же? Мама и папа на работе, я одна прихожу. А потом я еще на английский хожу к учительнице домой.

- Тогда я сам буду тебя встречать и водить на английский, пока не поймаю тех, кто тебя обидел. Если я буду рядом, не будешь бояться?

- Нет, - ее улыбка стала свободнее. - Вы всегда-всегда будете со мной ходить?

- Нет, Юлечка, всегда-всегда не получится. Не хочу тебя обманывать. А вдруг еще какую-нибудь девочку обидят? Мне ведь и ее защищать нужно будет. Но одно я тебе обещаю твердо: я найду тех ребят, которые тебя ударили и рюкзачок отобрали, и поговорю с ними так, что они к тебе на километр не подойдут. И до тех пор, пока я этого не сделаю, ты никуда не будешь ходить одна, это ты должна мне пообещать. Я хочу быть уверен, что ты всегда под защитой. Рядом будут или мама с папой, или я сам. Твоя безопасность будет для меня самым главным делом. А теперь расскажи мне все подробно. Сколько их было? Как выглядели? Как были одеты? Что было у них в руках?

Юля нахмурилась и принялась рассказывать. Приблизительно со второй фразы я начал догадываться, кто бы это мог быть, а когда дослушал до конца - сомнений не оставалось. Слава богу, неблагополучных подростков на своем участке я знаю всех не только в лицо, но и по повадкам. Вообще-то это не совсем моя работа, для этого есть инспектор по делам несовершеннолетних, но она у нас, как говорится, мышей не давит, то есть старается, конечно, как может, только может-то она как-то не очень. Мои опасения подтверждались, речь действительно шла о пацанах, которых по возрасту привлекать к ответственности было нельзя. Но ничего, я знаю рычаги, на которые нужно надавить, чтобы шаловливые детки выстроились, вытянувшись в струнку, и дышали только по команде. Пакостили они уже не в первый раз, и до сих пор я обходился мягкими мерами, ограничиваясь беседами с их родителями. Это помогало на несколько месяцев, потом вожжи отпускались и ребятки бежали на свободу. На сей раз я буду действовать жестко. И черт с ним, что мои действия будут так же далеки от предписанных законом, как Луна от Земли. По закону я должен вести душеспасительные беседы и писать представления в инспекцию по делам несовершеннолетних. Помогает, как мертвому припарки.

Девочка закончила рассказывать и снова расплакалась. От страшного воспоминания, от обиды, от жалости к себе самой и к своему любимому красивому рюкзачку. И пусть ее горе было малышовым, то есть совсем смешным по нашим взрослым меркам, но для нее это было настоящее горе. Она плакала, прижавшись личиком к моей форменной куртке, а я гладил ее по волосам и шептал в маленькое трогательное ушко слова утешения. Я говорил, что понимаю, как ей горько, и как ей страшно, и как больно, и обещал, что сделаю все, чтобы это не повторилось.

- Ну вот, ребенок опять плачет!

Я и не заметил, как рядом появилась Юдина мама.

- Зачем вы ее травмируете?! Как вы смеете доводить ребенка до слез? Милиция называется! Да вы хуже бандитов! У вас сердца нет!

Вот тут она ошибалась. Как раз сердце-то у меня было. И я совершенно точно знал, что человеку, которого обидели, нужно дать поплакать на чьем-нибудь плече. Обязательно нужно. Пусть он плачет, а кто-то его утешает и говорит, что понимает, как ему больно. Все слова о том, что это ерунда, и не нужно из-за этого расстраиваться, что ничего страшного не произошло, что главное - жив остался, - все эти слова будут сказаны потом. После. А в первый момент главное - подставить плечо, в которое можно выплакаться. Для этого я и работаю на своем участке. Мне плевать на организации, не соблюдающие какие-то там правила и нормы, мне плевать на мигрантов, проживающих на моей территории без регистрации. Но я считаю, что общество, которое равнодушно проходит мимо обиженных стариков и детей, мимо слабых и беззащитных, нуждающихся в утешении и моральной поддержке, - такое общество недостойно называться человеческим. Может быть, я ошибаюсь, и вы имеете право со мной не согласиться.

Через полчаса я входил в маленький магазинчик, владелец которого был двоюродным братом человека, контролирующего всю мелкую торговлю в нашем районе, в том числе, разумеется, и на моем участке. Надо ли говорить, что никакой регистрации у него не было и что санитарные нормы в этом магазинчике соблюдались весьма и весьма условно. О наличии настоящих, а не поддельных сертификатов на продукты, которыми тут торговали, тоже можно было только мечтать. Изложение проблемы заняло минут десять, владелец магазинчика был парнем сметливым, обиженную девочку искренне жалел, а проблем с налоговой, санитарной, торговой и множеством других инспекций не хотел.

- Только без рук, - в сто двадцать восьмой раз повторил я. - Детей бить нельзя. На это никто глаза не закроет.

- Не волнуйся, начальник, - сверкнул золотой фиксой торговец, - все сделаем как надо. Ребенка обидеть! Девочку! Да они от страха забудут, как родную маму зовут.

- Обещаешь?

- Клянусь! Хлебом клянусь.

Ну и славно. Да, с законом я не особо дружу. Но что ж поделать, если в нашей стране такие законы, с которыми дружить невозможно, а порой и просто противно.

Хан

- Ну, светлая память.

Валера Долгушин поднял рюмку и залпом выпил. Хан тоже выпил. За светлую память Андрюхи Полякова, погибшего при странных и до конца не установленных обстоятельствах в Оренбургской области, куда он поехал в служебную командировку, когда разрабатывал группировку Лебедева-Ворона. Они дружили много лет - Ханлар Алекперов, Валера Долгушин и Андрей Поляков. Хан с Андреем работали в одном подразделении, Долгушин - в другом, занимался наружным наблюдением, таких, как он, в милицейской среде называли «топальщиками» или «топтунами». С тех пор, как погиб Андрей, прошло почти три года, и все это время Хан старался, как мог, глаз не спускать с группировки Ворона. Собирал материал по крупицам, осторожно, исподволь, чтобы не засветиться не только перед бандитами, но и перед теми ментами, которые их крышевали. Ворон и его группировка стали для Хана делом жизненно важным. Правда, в последнее время он из-за Оксаны и Аркадия дело это почти совсем забросил, мало что по нему делал, но не забывал о нем.

Сегодня день рождения Андрюхи, и они с Валерой, как обычно, собрались помянуть его и выпить.

- Как у тебя с Оксаной? - спросил Долгушин, хрустя огурцом, порезанным толстыми кусками. - Наладилось?

Хан отрицательно помотал головой.

- Не понимаю я тебя, Хан. Чего ты ждешь-то? Чтобы там все зашло так далеко, что уже ничего сделать нельзя будет? Что там происходит?

- Аркадий дом покупает в Подмосковье, - уныло сообщил Хан. - Хочет часть бизнеса перевести в Россию и жить здесь подолгу. Не знаю я, Валера, что делать. Извелся весь, работать не могу. Дышать не могу. Жить не могу. Если Ксанка снова меня бросит…

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 74