Тени Коваля и Козуба, сначала едва обозначенные, стали четкими и длинными, легли на рельсы, а потом сразу укоротились и метнулись в сторону. Машинист электропоезда заметил людей вблизи колеи и дал предупредительную сирену.

При свете прожектора Коваль взглянул на часы.

- Это та самая электричка - девять пятьдесят, - сказал он юрисконсульту, - под которую вы столкнули оглушенного вами Гущака. Идемте.

Козуб закрыл лицо руками. Плечи его вдруг сгорбились и затряслись, и респектабельный юрисконсульт, словно в волшебной сказке, превратился в жалкого гнома.

Коваль смотрел на этого человечишку, над которым сам он стоял как неумолимая судьба, и ему стало так нехорошо, словно нечаянно наступил на скользкую жабу и раздавил ее.

Козуб отнял руки от лица, и глаза его в свете прожектора сверкнули каким-то нечеловеческим огнем.

Электропоезд надвигался на них.

Козуб что-то выкрикнул, но подполковник услышал только: "Экспериментов не будет!"

Козуб рывком натянул на голову пиджак и, опустившись на колени, нырнул под колеса электрички.

Вагоны легко, словно пританцовывая, промелькнули мимо Коваля и Андрейко. Последний качнул красными огнями, и снова воцарилась темнота, едва рассеиваемая светом станции.

- Экспериментов не будет, - произнес Коваль непонятную лейтенанту фразу. - Бегите, Андрейко, на станцию, возьмите сержанта, пусть организует охрану трупа и позвоните в управление. Придется на время остановить движение поездов.

Киев, 1971 - 1972 гг.