В отчаянии Хорхе побежал в противоположном направлении. Он не собирался просто стоять здесь и ждать, пока его схватят, а намеревался убраться из этого места. Свет фар ослеплял его, но он успел различить проход между двумя машинами. Он нырнул туда, но тут боковая дверца распахнулась и врезалась ему в живот, сбив с ног. Боль в коленях прострелила тело. Хорхе пытался подняться, но ноги не слушались.

Его окружили. Из машин выходили люди: инструкторы, сотрудники лагеря, даже несколько стажеров.

Перед Хорхе стоял мистер Лейн. Хорхе ждал нотаций. Ожидал, что тот снова скажет, будто он обязан остаться, завершить обучение, что смерть Беверли – несущественная мелочь, которая ничего не меняет. Но, к его удивлению, администратор положил руку ему на плечо:

– Я знаю, что вы чувствуете, мистер Гитеррес. Поверьте, я понимаю. Моя жена тоже недавно скончалась. И, как и вы, я был здесь, в лагере, когда это случилось. Как бы мне ни хотелось уехать, проститься навсегда, я понял, что мое место здесь…

– Мое место не здесь!

– Так ли это?

Мистер Лейн добродушно улыбнулся:

– Я знаю, что вы противились некоторым нашим правилам. Вы ясно давали знать о своем сопротивлении. Но я внимательно следил за вашим прогрессом и должен признать: вы, по-моему, нашли здесь свой дом.

– Вы ошибаетесь.

Лейн пожал плечами:

– Может быть. А может, вы просто еще не поняли этого. Но в любом случае ваше место здесь, с нами.

– Я ухожу.

– Нет.

Слово прозвучало тихо, почти шепотом, но именно из-за этого прозвучало как удар. Ни крик, ни угрозы не произвели бы такого эффекта. Хорхе оглянулся. Свет фар, машины, сгустившаяся темнота. Он почувствовал, как внутри него зарождается отчаяние.

Нет!

Он бросился на Лейна. Он поклялся не сдаваться. Он собьет этого человека с ног, расквасит ему лицо, если потребуется. Получит травмы, будет истекать кровью, но это даст ему шанс сбежать. Черт возьми, он вырвется!

Но, прежде чем его кулаки успели достичь цели, несколько пар рук грубо схватили его сзади. Его подняли над землей и потащили в сторону, к траве у обочины дороги.

– Что ты хочешь с ним сделать? – раздался чей-то возглас.

Хорхе узнал голос Эла, грузного водителя, который утверждал, что стал стажером, потому что хотел сменить профессию.

Ответа он не услышал. Жесткий ботинок ударил его по голове, и он потерял сознание.

Когда Хорхе очнулся, он сидел за столом в кафетерии. Голова гудела. Перед ним лежал наполовину съеденный гамбургер. Напротив сидел мистер Лейн и ел миску чили. В кафетерии больше никого не было – только они вдвоем. За окнами чернела ночь.

Беверли мертва.

Эта мысль просочилась в его сознание, заполнив все внутри. Она вытеснила все остальное – даже боль, даже страх. Гнев, что гнал его раньше, растворился, уступив место абсолютному, подавляющему отчаянию. Что бы он ни делал, где бы он ни был, ничто не вернет Беверли. Ее больше нет. Навсегда.

Мистер Лейн вытер губы салфеткой. Затем указал на недоеденный гамбургер:

– Вы закончили?

Хорхе уныло кивнул. Он задумался о том, мгновенно ли ее хватил удар или она успела осознать происходящее. Думала ли она о нем в последний момент?

Мистер Лейн встал.

– Пойдемте в Храм, – сказал он.

Храм?

Хорхе нахмурился. Может, его и воспитывали католиком, но сейчас он им не был. Ни католиком, ни протестантом, ни буддистом, ни уж тем более евреем.

– Все, кто посвящает свою жизнь ДТС, должны поклоняться в Храме, – продолжил администратор, словно прочитав его мысли.

Хорхе не собирался посвящать Автоинспекции ни минуты своей жизни. Тем не менее он встал и последовал за мистером Лейном к выходу из кафетерия. Хорхе не знал, сколько сейчас времени, но улицы были пусты. Ни одного человека, ни одного звука, кроме их шагов. Окна комнат для стажеров темнели, и свет уличных фонарей был единственным признаком жизни в этом странном месте. Ровно стоящие здания, аккуратные светильники вдоль тротуаров, продуманное ландшафтное освещение делали кампус похожим на маленький ночной городок. Но лес за его пределами был абсолютно черным.

Они прошли мимо административного здания. Хорхе двигался на полшага позади мистера Лейна, пока они спускались по извилистой дорожке. Перед ними возвышалось здание без окон, одновременно современное и первобытное, резко контрастирующее с остальными строениями на территории кампуса. Пирамидальное сооружение, широкое у основания и сужающееся к вершине, было высотой не менее четырех этажей.

Он никогда раньше не замечал этого здания. Это казалось невозможным – оно находилось в самом центре кампуса и было крупнейшим из всех окружающих построек. Но каким-то образом оно до сих пор оставалось невидимым. Как такое могло быть?

Подойдя ближе, Хорхе разглядел открытый арочный дверной проем, за которым чернела густая тьма. От этой тьмы его пробрала дрожь. В голове мелькнула единственная мысль: «Что я делаю? Беверли мертва. Почему я все еще здесь?»

И все же он продолжил идти, следуя за мистером Лейном, вошел в дверной проем и оказался внутри. Здесь было теплее, чем на улице, и воздух наполнял приятный аромат. Помещение оказалось ярче, чем ожидалось: свет лился от какого-то скрытого источника. Весь интерьер представлял собой единое пещерное святилище. Каменные стены храма были украшены резными изображениями автомобилей, автобусов, грузовиков и фургонов всех возможных форм и эпох. Среди них были и более древние виды транспорта: коляски, кареты, повозки. Скамьи, если это вообще можно было назвать скамьями, представляли собой разнородную смесь автомобильных сидений: плюшевые ковшеобразные кресла, виниловые лавки, деревянные доски из повозок. Хорхе и мистер Лейн шли по центральному проходу, ведущему к передней части святилища. Там располагался массивный алтарь, на котором возвышалась странная темная фигура. Это был большеголовый мужчина в длинной мантии, стоящий с распростертыми руками. На первый взгляд фигура казалась статуей, но поверхность ее все время двигалась, переливаясь и изменяясь. Хорхе потребовалось несколько секунд, чтобы понять: это вовсе не статуя. Это форма, созданная тысячами насекомых, роящихся друг над другом в постоянной волне, которая придавала всей массе видимость твердой и цельной структуры.

Сладкий запах, который он почувствовал у входа, здесь стал сильнее. Он ощущал энергию, исходящую от фигуры. Это была странная, почти умиротворяющая энергия, совершенно не соответствующая ее ужасающему виду. В его голове раздалось низкое, успокаивающее жужжание.

На мгновение гнев и печаль, которые терзали его с момента известия о смерти Беверли, ослабли, уступив место короткому, болезненному спокойствию. Но затем боль вернулась с удвоенной силой, накрыв его черной, всепоглощающей волной отчаяния. Хорхе не мог даже пошевелиться. В памяти вспыхнули образы их первой встречи, первого свидания, момента, когда они решили жить вместе. Он вспомнил, как они сбежали, чтобы пожениться, и это лишь усилило охватившую его безнадежность. Всем сердцем он желал, чтобы умер он, а не Беверли.

Фигура на алтаре пришла в движение. Теперь ее руки раскинулись