– Зато ноги кривые у всех трех! И рост, кажется, одинаковый. Я уверена, тетка везде одна и та же, – вставила Соланж.

– Соглашусь. А на этом видео – горничная, которая недолго работала. Николаенко Наталья Петровна, – Казаринов запустил еще один ролик.

– Все та же женщина? – спросила Полина.

– Не уверен. Во-первых, второго июля Николаенко работала еще в Крыму. Во-вторых, у пропавшей горничной, по описанию коллег, волосы были рыжими, стрижка другая. И в-третьих, эту женщину в платье горничной, которая заходит в номер к твоему мужу, не признал никто из персонала, – Казаринов сделал паузу.

Вот поэтому он и хотел показать любовницу мужа Полине, что показалось ему, что есть какое-то едва уловимое сходство между ней и этой горничной, проработавшей всего неделю. Но сколько ни силился понять, чем они похожи, так и не смог. В конце концов решил, что в общем эти две особы просто такой усредненный вариант обычной тетки средних лет.

– Конечно, это одна и та же женщина! Просто она нацепила рыжий парик. Ну как вы не видите?! Фигуры одинаковые! Да, мам? Смотри, ноги кривые от колен, щиколотка широкая, как будто и нет ее. Верните, пожалуйста, еще видео, снятое в мае… вот… смотрите, те же ноги, и спина широкая, талия почти отсутствует… ну и любовницу папочка нашел! Ужас… жаль, лица нигде не видно!

– Возможно, ты права, – осторожно согласился Казаринов, вопросительно глядя на Полину.

Та кивнула.

– Есть еще один момент. Никто из охраны на входе отеля любовницу Лафара ни разу не видел. Не опознали женщину и ни в одной из смен портье. Им всем показывали все три видео, как и вам.

– Как так?! Она мимо них невидимкой проскальзывала?

– Мои сотрудники сейчас опрашивают по второму кругу весь персонал. Единственный способ попасть в отель, минуя охрану – через технические двери, которые ведут во внутренний двор. Они все заперты на универсальный ключ. Значит, кто-то из работников открывал одну из дверей, чтобы впустить гостью. Или же она каким-то образом завладела таким ключом.

– Двери под камерами? – спросила Соланж.

«Умная девочка», – отметил про себя Саша.

– Две камеры, как оказалось, давно не работают. Одна – над котельной. Вторая – над черным ходом кухни ресторана на первом этаже.

– Так именно персонал кухни и работников котельной нужно опросить в первую очередь! – с азартом воскликнула Соланж.

– Работаем, – ответил Казаринов. «Очень умная дочь у Полины», – отметил он еще раз и улыбнулся. – Не буду вас больше задерживать. Спасибо за помощь.

– Когда мы сможем уехать домой? – спросила Полина.

– Мама! Это же ясно – когда месье Казаринов арестует убийцу папы, так?

– Да, – коротко ответил ей Александр.

* * *

Полина позвонила матери и, рассказав все новости, неожиданно испытала облегчение. Такая откровенность была ей не свойственна, она чаще всего звонила лишь затем, чтобы та ей оппонировала, то есть возражала, делала замечания и высказывала недовольство. Она провоцировала ее порой весьма грубо, не выбирая выражений и оправдывая себя тем, что нет между ними доверия и теплых отношений с раннего ее, Полины, детства. Поэтому и говорит она с ней как с чужой.

Полина мать простить до сих пор не могла. Да и не пыталась. Она и себя простить никак не могла за то, что не прощала мать. Вот такая мешанина из любви, обиды, а порой и ненависти к женщине, которая дала ей жизнь, царила в ее голове. И в сердце тоже, потому что этот предательский орган нет-нет да и выкидывал фортели: замирал, сбивал ритм, запирал дыхание в тиски, и становилось больно от жгучих слез, подкатывающих откуда-то изнутри к глазам. Полина знала, откуда берет начало тот поток влаги, который в последнее время вырывался наружу – из сердца. Или из души, которая у нее, как оказалось, есть. И эта предательница тоже начинает ныть, болеть и требовать от нее каких-то действий.

Вот и сейчас она, поговорив с матерью, словно скинула на нее все напряжение последних дней, а через минуту вдруг ее саму как накрыло! И тон свой недовольный вспомнила, каким общалась, и то, что обвинила в открытую, что та за Соланж не уследила (за этой здоровой девицей со своим мнением и завышенной самооценкой! Уследишь тут!).

Мать промолчала, только пауза затянулась, нарушила ее сама Полина, продолжая трещать о своем. И только сейчас вспомнила, что у матери два приступа подряд были, а та ей ни словом! И вообще о себе – ни одного звука! И последними фразами ее были:

– Не переживай, Полиночка, успокойся. Все поправимо.

– Ага! Кроме смерти моего мужа! – со злым сарказмом выдала Полина и отключилась от связи.

Теперь сидит, льет слезы непонятно по кому, пока ее дочь в душе плещется. Что мешает снова позвонить матери? Попросить прощения… Но что-то же мешает!

Полина услышала, как щелкнула задвижка на двери туалетной комнаты. Сейчас выйдет Соланж, а она с мокрыми глазами.

– Мам… ты что, плакала? Из-за папы, да?

Полина кивнула и залюбовалась дочерью: в коротком шелковом халатике с чалмой из махрового полотенца на голове, тонкая в талии, с длинными красивыми ножками, Соланж выглядела восхитительно. Вот она резким движением сдернула полотенце с волос, и те рыжими кудрями упали на личико, розовое от горячей воды. Дочь ловко собрала волосы в хвост, затем поправила задравшийся халатик и, сделав легкий поворот, аккуратно опустилась в кресло. Каждое движение было грациозным, ни одного лишнего, хаотичного, словно дочь станцевала некий танец, у которого был свой смысл.

– Мама, я тебя понимаю, я бы тоже переживала, даже если бы не любила мужа. Все же он – отец твоего ребенка. Хороший отец, ты же не станешь отрицать?

– Не стану, Сола. Все так, – улыбнулась Полина и вдруг подумала, что о своем биологическом отце не знает ничего. Будто его и не было!

– Что ты думаешь о майоре Казаринове, мама? Как думаешь, он найдет убийцу?

– Я не знаю его как профессионала. Наверное, найдет, Юля считает, что ее муж – опытный следователь, – ответила Полина.

– А как мужчина Александр Викторович тебе нравится?

– Что за вопрос, Сола? Почему я должна видеть в нем… мужчину?

– Потому что он смотрит на тебя не как на подругу жены! И не как на жену жертвы!

– Какие глупости в твоей голове! Какая разница, как на меня смотрит следователь Казаринов?

– Матвей поделился, что у них в семье полный le chaos. Отец не любит мать. Та бесится…

– В каком смысле?! – испугалась вдруг Полина.

– В прямом. Тарелки бьет со злости. Только он просил никому не рассказывать,