– А это не так? – спросил Кроутер. Тон у него был небрежный, но Конни уловила в нем скрытый интерес.

– Насколько мне известно, нет, – ответила она. – Я никогда не слышала, чтобы мой отец упоминал о докторе Вулстоне. Я объяснила, что мы с Гарри впервые встретились вчера. Боюсь, он мне не поверил. Он все спрашивал, знаю ли я, куда подевался доктор Вулстон, и требовал адрес друзей, у которых остановился мой отец.

– И вы дали ему адрес?

Конни покачала головой.

– Не хочу, чтобы отца беспокоили, пока он не выздоровеет.

– Вы совершенно правы. – Кроутер сложил пальцы домиком. – Я по-прежнему считаю – надеюсь, вы простите, что я повторяюсь, Вулстон, – преждевременным предполагать, что с доктором Вулстоном что-то случилось. В конце концов, он пропал каких-то двадцать четыре часа назад. Если вообще пропал. – Он пристально посмотрел на Гарри. – Но, разумеется, если вы сочли нужным обратиться в полицию, то…

– Это был не я, Кроутер, – сказал Гарри. – Это клерк моего отца, Пирс, сообщил о его исчезновении.

Брови Кроутера взлетели вверх.

– Клерк? – Он уставился на Гарри. – Простите меня, но с какой стати он взял на себя такое решение? Это ведь наверняка выходит за рамки его обязанностей?

– Да.

– И что он сказал?

– Это только что стало известно, так что у меня не было возможности спросить у него.

– Но вы намерены это сделать?

– Разумеется, – сказал Гарри.

Конни заговорила быстро, не в силах смотреть на то подавленное выражение, которое снова появилось на лице Гарри:

– Как я уже сказала Гарри, мистер Кроутер, я совершенно уверена: можно с достаточной долей вероятности предположить, что отец уже ждет его дома.

– Ваш оптимизм – пример для всех нас, – сказал Кроутер.

Глава 33. Уэст-стрит. Чичестер

Пирс бросил последний взгляд на контору, затем вышел на Уэст-стрит и закрыл за собой дверь. Снял очки, протер их носовым платком и снова надел на покрасневший нос. Сенная лихорадка все еще беспокоила его, несмотря на сырость.

Он слышал, как колокола собора бьют без четверти семь – знакомые звуки эхом разносились между зданиями по тихим вечерним улицам. Обычно этот звук успокаивал. Весь день Пирс сожалел о своем порыве – отправиться из офиса Брука на рыночную площадь, чтобы поговорить с Пенникоттом. Полицейский явно решил, что Пирс поднимает шумиху по пустякам, и остаток дня клерк провел, разрываясь между надеждой услышать шаги доктора Вулстона и страхом перед этими шагами. Он боялся, что хозяин взыщет с него за вмешательство не в свои дела. А то и уволит без всяких рекомендаций. И куда тогда идти?

Пирс взглянул на телеграмму в руке. Ответ из окружной лечебницы был недвусмысленным. Экстренное заседание комитета не созывалось, доктора Вулстона никто не видел и не слышал о нем.

Глубоко обеспокоенный, Пирс повернул ключ в замке и потянул дверь на себя, чтобы убедиться, что она надежно закрыта. Он посмотрел на небо, с которого начали падать первые капли дождя, поднял зонтик и отправился в долгий путь домой, в Портфилд, на восточную сторону Чичестера.

Норт-стрит. Чичестер

В элегантном георгианском доме в конце Норт-стрит Льюис в третий раз поправил на столе суповую ложку. Поколебался, затем передвинул льняную салфетку чуть влево.

Два одинаковых прибора по обе стороны обеденного стола из полированного красного дерева. Один бокал для белого вина, другой для красного. Мясник сегодня утром привез баранину вместо курицы – там были какие-то затруднения, вчера лавку взломали, что отразилось на доставке заказов. Льюис полагал, что доктор Вулстон не станет возражать, но все же предусмотрительно присмотрел хороший кларет.

Льюис выглянул из столовой в прихожую, выложенную двуцветной плиткой в шахматном порядке, а затем зашел в гостиную на противоположной стороне дома. Поднос доктора Вулстона стоял возле его кресла. Тяжелый стеклянный стакан с маленькой порцией виски и маленький графин с водой. Все как полагается, исключая тот факт, что самого хозяина не было. От мистера Гарольда тоже не было ни звука, – правда, миссис Льюис считала, что это хороший знак. Если бы были плохие новости, их бы уже кто-нибудь сообщил.

Льюис не был в этом уверен. Он служил у доктора Вулстона уже двадцать пять лет. Сначала в армии, в удушающей жаре и кошмарах Трансвааля, англо-бурских войн и бесконечных бессмысленных смертей. В 1902 году они вернулись домой, в Чичестер, и жизнь пошла уже более спокойная и упорядоченная. Льюис уже даже не претендовал на то, чтобы знать, что думает или чувствует его хозяин, и доктору Вулстону не пришло бы в голову спрашивать мнение Льюиса о чем-то, помимо устройства дел в доме. Тем не менее они хорошо знали друг друга. Каждый знал свое и чужое место.

Миссис Льюис убеждала мужа не волноваться, уверяла, что непременно найдется разумное объяснение, пыталась успокоить его точно так же, как он сам пытался успокоить мистера Гарольда накануне. Льюис не знал, верит ли жена в то, что говорит, больше, чем верил он сам, когда разговаривал с молодым человеком. При всех своих недостатках Гарольд очень привязан к отцу. Льюис не хотел волновать его раньше, чем появится причина для волнения – если появится.

Льюис увидел, как первые капли дождя забарабанили по стеклу. Он подошел к окну и выглянул на улицу, но улица была по-прежнему пуста.

Уэст-стрит. Чичестер

Фредерик Брук вышел, спотыкаясь, из своей комнаты, оставив на столе раскрытую книгу по эротике в искусстве, и двинулся по коридору.

Его широкое красное лицо блестело от пота после выпитого виски, а зрачки превратились в крошечные черные точки в налитых кровью глазах. Пепел с сигары падал на пол, но он этого не замечал.

После неудачной охоты днем обнаружилась ошибочность предположения, что его пригласят остаться на ужин. Все было проделано очень вежливо, со ссылкой на непреодолимые обстоятельства и все такое, но Брук подозревал, что в поместье Уэст-Дин неожиданно объявилась какая-то важная персона, и ради нее своих, местных, решили подвинуть. Или, скорее, что его самого, несмотря на все его влияние и деньги, которые он приносит Чичестеру, не считают тут за своего. С ним такое уже бывало нередко. Акцент и то, что он свое состояние не унаследовал, а сколотил сам, делали его чужаком. Эти люди смотрели на него свысока как на «торгаша».

Взбешенный Брук отклонил приглашение в «Дельфин», вернулся в свой кабинет и