— Да, папа, ты со всеми разделаешься. Ты всегда разделывался со всеми, кто мешал тебе, — почти шепотом добавила Тер.

— Что? Что? Я плохо слышу! Так ты не обращай внимания. Я плюю на них! Мне главное, чтоб не огорчалась моя девочка, чтоб ей было хорошо.

— Спасибо, папа, ты всегда думаешь об этом…

— Вот и хорошо! Приедешь, я все объясню тебе, тебе все станет ясно, но это не телефонный разговор.

— Конечно, папа, мне все будет ясно, мне и сейчас все ясно…

— Я не слышу! Что ты там говоришь? И береги себя, будь осторожна на экскурсиях. Не ударься, не ушибись, не споткнись, как в Риме. Помнишь, ты писала?

— Не беспокойся, папа, я не споткнусь больше, теперь я уже не споткнусь, теперь я буду смотреть под ноги…

— Ну и прекрасно, дочка! До свидания, до завтра. И не беспокойся за меня. С такими, как я, ничего не случится! Бай-бай! Да, и подумай насчет Робена — он хороший парень. Напиши.

Разговор прервался.

Тер медленно положила трубку на рычаг. Медленно встала. Долго стояла у окна, неподвижно, бездумно уставившись в ночь.

Потом достала из секретера бумагу. Машинально набросала несколько строк — традиционное письмо: где была, что видела, добавила в конце о Робене. Он хороший, он внимательный, наконец, он просто человек ее круга. Она подумает о своем отношении к нему.

Запечатав конверт и вдохнув аромат розовых роз, стоявших на столике у изголовья постели, Тер вышла, чтобы внизу, в холле, опустить письмо в почтовый ящик.

В коридоре навстречу ей попался направляющийся я соседние апартаменты «Олень» маленький человечек с пергаментным лицом. Два боя с трудом тащили за нам тяжелые кожаные чемоданы…