– Ну, значит, Леонид Петрович поест в одиночестве. Я ему, как он справедливо заметил, не нянька.

– Что ж, тогда пойдем в ресторан, я не имею ничего против импрессионизма. Как в живописи, так и в гастрономии.

Они дошагали до расположенного неподалеку ресторана, в котором май объявили почему-то месяцем русской кухни, заказали щи в горшочке и пельмени из щуки.

– А я все вспоминаю ирландское рагу Марии Павловны, – вздохнул Иван, когда официант, принявший заказ, отошел от их столика. – Ни в одном ресторане не ел ничего вкуснее, хотя за эти годы объездил практически все европейские столицы.

– Маме будет приятно это слышать, – засмеялась Таисия.

– А ты ей расскажешь? Что встретила меня на теплоходе?

– Конечно, скажу.

– То есть я не ошибся, когда подумал, что пока ты о том, что я путешествую с тобой на одном корабле, родителям не сказала?

Что ж, в проницательности ему не откажешь.

– Нет, – призналась Таисия. – Отцу не надо напоминать о тебе на бегу, в коротком разговоре, но когда я вернусь, обязательно обо всем расскажу. Иначе и быть не может.

– Ладно. Если Александр Николаевич не захочет после этого меня пристрелить, то, пожалуй, можно будет рискнуть и напроситься на ирландское рагу, – он усмехнулся. – А пока я бы хотел обсудить с тобой очень важный и щекотливый вопрос. Собственно говоря, именно поэтому я и предложил пойти в ресторан.

Таисия испытала легкий укол разочарования. Так, значит, его предложение не связано с тем, что он хочет продлить время, которое они проводят наедине, вдалеке от посторонних глаз, тем более таких острых, как у академика Лурье. Он хочет поговорить о чем-то, не предназначенном для чужих ушей. Что ж, она сама себя поставила как компаньона, напарника в детективном расследовании, на что же теперь обижаться. Для уединения у него есть красавица Муза, которую он сегодня так лихо сдал полиции. Или следователь не полиция? Впрочем, какая разница.

– Я слушаю, – сказала Таисия бесцветным голосом.

– Тебе не кажется, что Леонид Петрович что-то скрывает?

– Что-о-о-о? – Признаться, Таисия была готова услышать что угодно, но только не это.

– Тася, у меня сложилось стойкое ощущение, что Леонид Петрович был знаком с погибшей Анной Михайловной Быстровой. Именно поэтому после известия о ее кончине у него впервые в жизни случился сердечный приступ. И сегодня вот опять, как только ты стала настаивать на том, что Анну Михайловну убили из-за того, что она своими рассказами привлекала чье-то внимание. Да и вообще он с первых минут, как увидел ее в ресторане на ужине, сам на себя не похож. Мне неприятно так думать, потому что Леонид Петрович – мой научный руководитель и вообще учитель, но я не приучен проходить мимо фактов.

Таисия подперла голову рукой, посмотрела на Орлова, явно кручинясь, и тяжело вздохнула.

– Ванечка, мне неприятно это говорить, но то, что Лурье и Быстрова знакомы, совершенно очевидно.

– Да? И с чего тебе это очевидно?

– С того, о чем ты только что сказал. Но это тебе, потому что ты знаешь Леонида Петровича лучше меня. Я понятия не имею, расстроен он или нет, похож на себя или не очень. Тут тебе, как говорится, виднее. Но я в силу работы над диссертацией тоже умею собирать факты, а потом выстраивать их в единую цепочку. А факты таковы, что Анна Михайловна в юности жила в Касимове, а потом по какой-то причине уехала оттуда аж в Сибирь. А Леонид Петрович, будучи молодым врачом, однажды приезжал в Касимов вместе со своим другом Василием Савельевым, и внучка этого самого Василия Никаноровича сообщила мне, что в Касимове у его друга приключилась какая-то романтическая история с замужней женщиной. И потом именно Савельева твой Лурье просит проконтролировать вскрытие погибшей на теплоходе женщины. Ни на какие мысли не наталкивает?

– А ведь и правда. Академик же должен был как-то объяснить своему другу, почему он обращается с такой просьбой.

– Савельеву не понадобилось ничего объяснять, – улыбнулась Таисия. – Потому что он Анну Михайловну тоже прекрасно знал. Просто это было давно.

– Но ты же не считаешь, что это Леонид Петрович убил старушку?

– Конечно, нет. Иначе бы он ни за что не позвонил своему другу-генералу, не организовал повторную экспертизу и появление на теплоходе Бекетова. Просто в расследовании, которое он затеял, у него есть собственный интерес, пусть даже Лурье его и скрывает.

– Но правда же все равно вылезет наружу. – Иван покачал головой. – Сдается мне, что сердечный приступ у старика явно не последний.

– Нет, если мы мягко убедим его самому рассказать Бекетову всю правду.

– Пожалуй, ты права, – подумав, кивнул Иван. – Улучим подходящий момент и с ним поговорим. Согласна?

Разумеется, Таисия была согласна. Ее расследование не думало останавливаться, оно мчалось на всех парах, неминуемо ведя их к истине. И в ближайшее время в нем должен произойти крутой поворот.

* * *

Поговорить со стариком они не успели. Когда вернулись на корабль, академик спал, оставив для Орлова записку в дверях его каюты с просьбой не будить и заверениями, что у него все в порядке.

– Что будешь делать? – спросил Орлов у Таисии.

Та глянула на часы:

– Четыре. До отплытия еще два часа, а до ужина три. Наверное, поваляюсь с книжкой. А ты?

– Над диссертацией поработаю. И так все пошло не по плану. А защита уже совсем скоро.

– Хорошо. Не буду мешать.

Ивану показалось или она опять обиделась? И как их поймешь, этих женщин. В своей каюте он уселся за стол, открыл на ноутбуке файл с текстом диссертации, чтобы внести те правки, которые они с Лурье обсудили в последний раз. Господи, как давно это было. Пару дней назад, а кажется, что в прошлой жизни.

Орлов успел вдумчиво поработать над текстом минут двадцать, как его отвлек шум из коридора. К любому шуму он сейчас относился настороженно.

– Да что же это такое? – на высокой, надрывной, пожалуй, даже истерической ноте вопрошал мужской голос. – Такие отзывы были об этой круизной компании, и вот, пожалуйста. Ни минуты покоя. Мало нам было двух покойников на корабле, так теперь еще и это.

– Полицию нужно вызвать, – вторил женский голос. – Безобразие какое-то.

Иван выглянул в коридор. Пара, мужчина и женщина лет пятидесяти, которых он до этого мельком видел в ресторане, растерянно топталась у каюты с номером триста двадцать один. Впрочем, этого мужчину, полноватого и с намечающейся лысиной, он видел и в одиночестве. Точнее, в компании