– Вот как? А насчет остальных заданий?

– Мы собрали образцы почерков детей из ближайших трех корпусов. Сличили все. Совпадений нет. Видимо, придется проверять всех остальных детей. На это уйдет время. А ситуация в лагере напряженная. Вы же сами видели…

Раскабойников все больше свирепел. Кулаки его сжались и как будто увеличились в размерах.

– А у вас как успехи, Иван Аркадьич? – продолжал Стаев.

– Тоже пока ничего, – эксперт-криминалист пожал плечами. – У работников лагеря руки чистые, без порезов. Придется брать отпечатки пальцев у всего персонала. Но сколько может уйти на сличение…

– А другого выхода нет! – с нажимом выкрикнул Валерий.

Одну руку он убрал за спину, а другой теребил пуговицу на мундире. Следователь с удивлением глянул на стажера.

– Продолжайте работать, – сказал Стаев. – Нужны результаты! Хоть какие-нибудь. Каков итог нашей работы за сутки? Подельник вожатого не выявлен. Авторы записки неизвестны, а тут еще родители выступают.

– И за воротами тоже черт-те что творится, – подтвердил Валерий.

– Ладно, – сказал Раскабойников. – Пойдем, Стаев. Потолкуем с народом.

И они снова вышли на крыльцо. Симченко отступил в сторону. Раскабойников встал, возвышаясь перед родителями большой глыбой. С задымленного неба на них большим красным глазом смотрело солнце.

– Тинь-тинь-тинь, пум! – донеслось из динамика на столбе.

Раскабойников глубоко вздохнул и заговорил:

– Похищение сотрудника правоохранительных органов при исполнении и незаконное удерживание его – уголовное преступление. Немедленно отпустите заложников и разойдитесь. Это раз. Через полчаса состоится собрание. Там вам сообщат о результатах поисков. Это два. Какие еще вопросы?

Лонина стала как будто выше ростом и ярче. С распущенными волосами вид у нее был прямо-таки демонический. «Жженый» перетаптывался на месте, кривя губы. Работяги теснились у него за спиной. Итээрщики подошли поближе, смотря на представителей власти с надеждой. «Зэка» и «братка» по-прежнему не было видно.

– По какому поводу выступления? – спросил Раскабойников и усмехнулся на пол-лица. – Хэх, прям как в девяностом!

«Жженый» откашлялся и выпятил грудь. Его хмурое лицо еще больше потемнело. Он набрал воздуху и громко, отчетливо проговорил:

– Мы требуем отозвать людей из леса!

– То есть как? – вырвалось у Стаева.

– Тинь-тинь-тинь, пум! – пропело в очередной раз из динамика.

Стало очень тихо.

– Да, именно так! – раздались возгласы родителей.

– Ты же сам понимаешь, полковник, – уже спокойнее продолжал лидер рабочих, обращаясь к Раскабойникову. – Сделай как мы просим. Нужно приостановить поиски. На время. Ты уж поверь!

Снова стало тихо. Радио в очередной раз проиграло мерзкую мелодию. Родители ждали. А полковник стоял со сжатыми кулаками, глядел перед собой и молчал.

– Это какой-то прикол? – включился в разговор Стаев. – Вы перегрелись на солнце? Может, вы объясните, что приключилось, пока нас не было?

Он повернулся к Лониной. Бизнес-леди молчала. Внутри нее совершалась некая борьба, которую можно было различить по глазам. По центру ее зрачков горели маленькие огоньки, а сами глаза чуть прищуривались.

«А они серьезно настроены, – подумал Стаев. – Приостановить поиски! Но почему? Все заодно с вожатым? Может, сообщник среди них? И кто это? «Жженый»? Лонина?»

– Я бы попросил вас… – начал Раскабойников.

– Эй, ментяра! – разорвал воздух истошный вопль.

Из-за угла административного корпуса появился «браток». Глаза у него были мутные, он пошатывался на нетвердых ногах. Позади него брел «зэк» с неизменной ухмылкой на костистом лице. Протолкавшись вперед, «браток» подошел к крыльцу.

– Ну че, на?… – выдал он, уставившись прозрачными глазами на Раскабойникова. – Как покатался? Нормалек? Че ваще за постанова такая? Может, расскажешь?

Полковник не произнес ни слова.

– Гы-гы! – продолжал пьяный браток. – Че молчишь-то? Язык проглотил? Тут такой замес намечается по ходу дела. Как в девяностом, правда?

– Я прошу…

– Да они вам туфту впаривают! – хрипло гаркнул «зэк». – Завалил вожатый детишек по-любому! А менты вас волынят. Не говорят правду. И пионера этого покрывают…

Родители заволновались, загалдели. «Жженый» нахмурился и вперил взгляд в полковника, которому кровь подступила к лицу.

– Ах ты, паскуда! – заорал Раскабойников. – Ты че людям фуфло толкаешь? Хочешь взять реванш за прошлый раз?

– А хоть бы и так! – ухмыльнулся «зэк».

– Ну ты тварь!

«Браток» скривил губы, оскалился, а его пьяные глаза налились кровью. Он поставил ногу на первую ступеньку и одним движением выхватил из-за спины нож-бабочку. Лезвие сверкнуло серебристой иглой. Рука ушла назад в длинном замахе. Снова раздалось громкое и мерзкое «тинь-тинь». И тут хлестко ударил по ушам грохот пистолетного выстрела.

Эхо пронеслось по лагерю и дрожало в воздухе еще полминуты. Динамик на столбе звякнул, и на землю посыпались пластмассовые обломки. Радио затихло. «Браток» замер с занесенной рукой. Родители будто окаменели. А опер сжал в руке пистолет и проговорил:

– Тихо, ребята!

От выстрела Раскабойников вздрогнул и вышел из ступора. В следующий же момент он без размаха ткнул большим кулаком в изрытую оспинами харю «братка». Тот выронил нож и схватился рукой за лицо. Цепляясь другой за перила, он опрокинулся на бок в клумбу с бархатцами и застонал.

Толпа работяг издала изумленное «А-а-а!». «Жженый» сделал шаг назад, и остальные работяги тоже попятились. Только Лонина не сдвинулась с места и продолжала стоять на прежнем месте и смотреть твердо.

– Все? – спросил Раскабойников, глядя на «зэка». – Восстание закончилось. И мальчика с флейтой не понадобилось.

«Зэк» оскалился, присел на корточки и опустил голову. Татуированные кисти повисли как плети. Тускло сверкнула желтая искра меж губ. Снова стало тихо. Было слышно, как чирикают воробьи на крыше и скрипит старая сосна за углом. В клумбе копошился, пытаясь встать, пьяный «браток».

– А теперь… – снова заговорил Раскабойников.

– Э-э-эй!

Со стороны центральной аллеи прилетел протяжный крик, заставивший всех обернуться. По дорожке, размахивая руками, бежал длинноволосый парень. Задники сандалий-плетенок шлепали его по пяткам, а лохматые патлы развевались на ветру.

– Там тетка повесилась в душевой, – выпалил парень. – Эта… в синем халате.

Раскаленный день стал еще душнее. Солнечный свет слепил глаза. Чириканье птиц сделалось невероятно громким, а ветер обжигал кожу. Родители затихли, боясь пошевельнуться, как будто это могло еще больше навредить, нарушить некое шаткое равновесие. Кто-то нервно хохотнул. На него не обратили внимания, но смех повторился. Люди расступились, освобождая дорогу лысому громиле Устонину.

– Аха-ха-ха! – выдавал он с растянутой на пол-лица улыбкой. – Я тож хочу в лис! Хочу к своей дочурке! Ахах-ха-хах! Хочу схорониться и пропасть. Аха-ха-ха.

Устонин вломился в кусты и побрел вперед, не разбирая дороги. Его безумный смех разносился по лагерю еще какое-то время.

5

Дальше все складывалось благополучно. Максима и Леночку отпустили. Они вышли из неожиданного испытания целыми и невредимыми. «Братка» отвели в медкорпус,