– Получается так, хотела расслабиться, под рукой только это, – Влад покачал головой, – какая же она всё-таки…

– Влад! – мне было неприятно, что он говорит плохо о покойнице. В любом случае Катя, будучи при смерти, пожалела о совершенном, – думаешь, этот грех надо отмаливать? Типа… наркоманка?

– Ты про что?

«Ой-ой, как стыдно, предательство ли это? Выдать последние слова умирающего другому адресату?» грызла меня совесть, несмотря на это я пересказала Владу наш диалог.

– ПОЧЕМУ ТЫ МНЕ РАНЬШЕ НЕ СКАЗАЛА? – громко прошипел он.

– Сейчас говорю, Влад! Это последние слова человека! – пыталась я оправдаться.

– ЭТО ПРИЗНАНИЕ! Алёна! «Хотелось быть частью семьи… разбилось, как и она … только чтоб ребёнок…», вот тварь! – повторил Влад последние слова Катерины. У него вздулась вена на виске, он ходил по комнате из стороны в сторону. – Катин грех не самоубийство, она что-то сделала Ире! Теперь эта мразь сдохла, и поди знай, что!

– Влад, умоляю! Давай потише хотя бы! Твоя мать с меня шкуру сдерёт, – пыталась успокоить я, – ты думаешь, она начала употреблять после аварии? Из-за чувства вины? – размышляла я вслух.

– Да насрать мне из-за чего и когда, хотя это больше похоже на правду, – ответил Влад.

– Кати не было ни на дороге, ни в машине…

– Ложись спать! я к себе…, если мы продолжим разговор, то завтра убью её ещё раз в гробу!

Влад вышел из комнаты, я ещё долго слышала ругань за стеной.

Коля приехал с опозданием, на остановке он не вписался и задел бордюр колесом, резина завизжала, мне стало тревожно, мы вообще доедем? Вечно жизнерадостный, теперь он в ярости.

– Коль ты чего злой такой? – спросила я в шутку.

– Да у меня даже прав нет водить эту развалюху. Я сам убьюсь и всех убью! Заносит на каждом повороте! А разворот на горе? Когда уже найдут нового водителя? – причитал Николай.

«Мешки под глазами, раздражение, неопрятный вид – вот что делает с человеком нелюбимая работа», – пронеслось у меня в голове.

– Так, ребята, сядьте и держитесь крепче! Коля отшвартовывается, – сказал начинающий водитель.

Я хотела узнать информацию о Сергее, но мучить дальнейшими расспросами опасно, лучше пусть сосредоточится на дороге. С молитвами автобус доехал до остановки. Когда Коля отъезжал, Влад в воздухе перекрестил многотонную машину.

– Влад, так нельзя! – сказала я с улыбкой, и мы отправились в сторону Катиного дома.

– Ему это точно не помешает, неужели никого нет с опытом?

– На турбазу берут только своих.

– А Сергей тогда чей? – Влад пытался вспомнить, но никак.

– Не знаю, Настя говорила бывший мент. Думаешь, это важно?

– Думаю, он просрал хорошее место.

– Это да, туристы часто платили ему напрямую, не оплачивая проезда, все причём это знали. Хм-м, может мне пойти водить автобус? – с улыбкой спросила я.

– А ты умеешь вообще водить?

– Хороший вопрос, а может, если попробовать, то я что-то вспомню? – идея показалась мне прекрасной, но машины на ферме нет.

Идти к дому минут пятнадцать по отсыпной дороге, тропинку размыло, торопиться некуда, Катя будет ждать всех желающих до завтра.

– Мне говорить её родителям про «отмаливание грехов»? – спросила я Влада.

– Твоё дело, я говорить ничего не буду.

– Не представляю, как это можно сказать женщине, которая только что потеряла дочь.

– И про то, что их дочурка – убийца скажи, а то сейчас начнётся, самая добрая, самая умная, такими молодыми уходят только лучшие…

Влад полез в карман, ему пришло сообщение, я невольно заглянула в экран, какая приятная внешность у собеседника.

– Да ну! – радостно провозгласил он, – они добились проведения пожарной экспертизы! Приедут на днях смотреть обе машины.

Я заметила мурашки на его щеках.

– Тебе Александр написал?

– Да, а что?

– Ничего, я не лезу в твои дела! – сказала я.

– Мне-то хоть не ври, – улыбнулся он.

Гроб с телом поставили на табуретки в комнате, где два месяца назад мы с Катей отмечали юбилей отца. Родители нарядили её в платье невесты, так часто делают с незамужними девушками. От платья и от её внешнего вида стало не по себе, специально или нет, но возникает ощущение – это демонстрация Владу: «Вот, полюбуйся, что ты натворил! Кого ты потерял и погубил!». Более того, табуреты оказались разной высоты, содержимое гроба будто на витрине, приподнято в изголовье и выгодно подсвечено зажжённой люстрой. Влад не мог на это смотреть, зрелище не для слабонервных, особенно зная подтекст. «Надеюсь, я не права, но если это всё так, как выглядит, бедная девочка…» – подумала я.

Отец и мать рядом с фермерами сидели в изголовье гроба, предаваясь воспоминаниям. Гостей много, но, кроме нас с Владом, ровесников не было, так, старики, соседи и друзья родителей.

– Примите мои соболезнования, пусть земля ей будет пухом, – сказала я матери.

– Алёнушка, рада, что ты пришла, – сказала она и крепко обняла, – Вы были такими близкими подружками, Катенька часто о тебе рассказывала, моя маленькая девочка…

«Какими подружками? Когда это она про меня рассказывала? Родители ни черта вообще не знают о жизни своей дочери, либо Катя прожужжала уши про меня по телефону, что вряд ли, он постоянно разряженный валялся на тумбе».

– Катя очень Вас любила, жаль, что так вышло, – сказала я из вежливости стандартные фразы, деликатно вывернулась из объятий, склонила голову в знак уважения и отошла.

Почему не передала последние слова Кати? Не смогла! Глядя в заплаканные материнские глаза, как бы они ни относились к своей кровиночке, произнести «отмаливайте грехи дочери» для меня перебор. Более того, фермеры сидели рядом, Маратовна перегрызёт глотку любому посмевшему очернить девчушку.

Прошло около получаса, гости плавно смещались в сторону кухни, Ольга Маратовна застыла, не моргая, смотрела на Катю, фермер разговаривал с отцом.

В последний раз я посмотрела на Катю. Что было в её жизни, кроме работы с утра до ночи? Нужна ли она кому-то кроме фермеров? И то, наверное, только как персонал. Неразделённая любовь, однообразный, ежедневный труд, скромное имущество, нажитое за десять лет беспрекословного выполнения обязанностей. Ни друзей, ни семьи, ничего. Неужели это всё в совокупности привело к самоубийству? Что она пыталась сделать с ребёнком Влада? За что ты просишь прощения, Катя?

Я наклонилась к гробу, бедную девочку даже не умыли толком, на волосах остались следы рвоты, на лице кусок пластыря, зато нарядить в невесту и закрыть лицо фатой, давая Владу понять, что это его вина, стало важнее! В области ключицы находилась почерневшая рана, про которую как раз и говорил доктор, такую травму не получишь по неосторожности, значит, наша теория верна.

Эмоции победили, жалость, вот то чувство, которое сейчас