– Доброе утро, Александр, – отвлек его от собственных мыслей голос Полины.

Гостья и жена вошли одна за другой, и, что отметил Казаринов, обе были чем-то недовольны.

– Добрый…

– Позавтракал? – небрежно поинтересовалась Юля, даже не посмотрев в его сторону.

«Я, похоже, опять в чем-то провинился», – равнодушно констатировал Саша.

– Да, спасибо. Полина, какие у тебя планы? – повернулся он к гостье.

– Мы с Соланж переезжаем в отель. Ведь нам придется задержаться в Москве по крайней мере еще на пару дней, так?

– Да, ты – свидетель. А твоя дочь, я полагаю, сама не захочет возвращаться к бабушке.

– Доброе утро всем. Конечно, я останусь! Юлия Игоревна, я не буду завтракать, спасибо. Мама, я иду собирать вещи, – в дверях стояла Соланж.

– Ну хорошо, – растерянно ответила Полина, проводив дочь взглядом. – Юль, прости, она обычно себя так не ведет. Не пойму, что с ней!

– Не заморачивайся с извинениями, Поля, все ясно же – девочка переживает из-за смерти отца, – ответила жена Казаринова, а он удивился – его всегда гостеприимная жена даже не предложила подруге остаться.

– Не похоже… – задумчиво протянула Полина, а Казаринов насторожился.

– Полина, Соланж так и не рассказала тебе, зачем к ней приезжал дядя Арман? Что ему от нее было нужно? – спросил он.

– Нет. Молчит. Я почему-то уверена, что речь у них шла все о тех же картинах Николя Бонье. Я только сейчас подумала, что муж от меня мог утаить какую-то деталь, связанную с коллекцией.

– Ты о чем?

– Он запросто мог соврать, что проиграл все картины. А вдруг самое ценное осталось? Я знаю Филиппа, он любил Соланж и не мог оставить ее ни с чем. Кроме того, в самолете он признался, что готов одарить дочь какой-то очень ценной вещью. Послушайте, Александр, вы же будете говорить с моей свекровью сегодня, так?

– Да, после обеда встречаемся…

– Хорошо! – перебила Полина. – Я более чем уверена, что Луиза имеет на руках полный перечень полотен с указанной стоимостью каждого. Нужно просто попросить у нее этот список. В рамках дела об убийстве, я правильно выразилась?

– Более-менее, – уклончиво ответил Казаринов, отметив, что его предположения о мутной истории с наследством дядюшки Бонье, похоже, подтверждаются.

– И если Арман говорил об этом с Соланж, то есть у него прямой интерес к картинам, то ему выгодна была смерть брата.

– Хочешь сказать, что он убил?

– Ну не сам, конечно! Арман – трус, он боится даже пауков. А вот нанять кого-то мог запросто.

– Такой вопрос – откуда у французского подданного такие связи в гостинице, что он нанял кого-то из персонала?

– Почему не постороннего? – удивилась Полина.

– Убийца прекрасно ориентировался в здании, знал расположение служебных помещений, камер видеонаблюдения…

– А если это кто-то из проживающих в отеле гостей?

– Всех проверили, у всех поголовно алиби.

– Значит, персонал… Но этих проверить даже проще, так?

– Полина, предоставь нам заниматься поиском убийцы твоего мужа, – мягко остановил ее Казаринов, невольно любуясь ее красотой.

Она сидела на стуле прямо, не касаясь его спинки. Руки неподвижно лежали на столешнице, и только указательным пальцем она машинально обводила яркий желтый кружок на скатерти – сердцевину цветка. Волнение выдавали и глаза, в них блестела влага, но это были не слезы. Смотрела на Александра Полина открыто и требовательно. И ему вдруг захотелось рассказать ей все. Озвучить все версии, обсудить, выслушать и поделиться своими сомнениями. А потом…

– Казаринов, ты понял, о чем я спросила? – оборвал его мысли злой голос жены.

– Нет, Юль, что ты хотела?

– Когда сможешь отвезти мою машину в сервис? Я фару разбила.

– Постараюсь сегодня, к вечеру ближе. Кстати, а где тебя угораздило?

– Какая тебе разница?! Мы договаривались, что все, что не в доме – твоя головная боль! Или уже нет? – зло усмехнулась жена.

Казаринов успел перехватить удивленный взгляд Полины.

– Я заберу машину после четырех, Юля, – спокойно сказал он и вышел из-за стола. – В обед не приеду. Полина, собирайся, я отвезу вас с дочерью в гостиницу. Полчаса хватит на сборы? – повернулся он к подруге жены.

* * *

– Мам, давай поговорим. Я же вижу, как ты реагируешь на мое молчание!

– Потому что уверена, что ты от меня что-то скрываешь. Зачем ты понадобилась Арману, Сола? Я еще не знаю причину его приезда в Россию! Не к тебе ли?

– Нет, у него дела с филателистами, – неуверенно ответила дочь.

– И еще – ты ведешь себя по-хамски с моей подругой. В ее доме, заметь.

– Подругой… – презрительно протянула Соланж и отвела взгляд.

– Чем тебе не нравится Юля? Ты же ее совсем не знаешь!

– А ты? Знаешь? Столько лет не общались! А сколько, мам? Почему я о ней впервые услышала не от тебя, а от Матвея?

– От Казаринова? Где вы нашли друг друга? – удивилась Полина.

«Вот это новость! И главное, моя дорогая мамочка мне об этом ни слова! У них роман или так просто дружат?» – подумала она.

– В клубе. С ним и с его сестрой меня познакомил будущий сокурсник Семен. Он, кстати, парень Вероники.

– А Матвей, выходит, твой парень?

– Я тоже так думала. Но – нет.

– Поссорились? Когда успели? Я так понимаю, знаешь его ты не больше месяца?

– Чуть больше. В клуб меня бабушка отпустила уже после твоего отъезда. И то только потому, что за мной пришел Семен. Можно сказать, выдала меня ему под его ответственность. А домой из клуба меня проводил уже Матвей, – улыбнулась Соланж.

– Так что вы не поделили?

– Это уже не важно. Представляю, как бурно обсуждают наши бабули эту тему! – вновь улыбнулась дочь, а Полина подумала, что парень этот, Матвей, ее зацепил. Впрочем, если тот похож на отца, то понятно.

– Ладно… Что ты мне хотела рассказать? Давай быстро, нас через двадцать минут ждет Александр, поедем в отель.

– Хорошо. Я не хотела при всех говорить. Но это касается папы. Арман предлагал выкупить у меня картину, которую должен был подарить мне отец. Сказал, что на нее есть покупатель.

– Одну картину? Не коллекцию? Отец обещал? – уточнила Полина, теперь понимая, что за «вещь» имел в виду муж.

– Да, обещал! Когда звонил из Стамбула. Мне показалось, он чересчур взволнован. Без конца за что-то извинялся, признавался в любви, а потом попросил тебя беречь, если что.

– Он не говорил, что чего-то боится? Может, пожаловался, что проигрался?

– Нет, мама. О картах вообще не сказал ни слова. Я подумала бы, что он пьян, если бы не знала, что алкоголь он не переносит. После нытья, я по-другому и сказать не могу, вдруг начал говорить