Конечно, другой Аарон был прав. Я не смогу забыть те фотографии.

– Когда ее не стало, мне показалось, что часть меня оторвалась и уплыла куда-то, – сказала Рита. Она смотрела вдаль, на деревья. Маленькие коричневые птички перепрыгивали с ветки на ветку, чирикая в прохладном весеннем воздухе. – Иногда я все еще чувствую ее присутствие. Вот почему я редко захожу в ее комнату, это слишком больно. Иногда мне кажется, что она все еще здесь. Вы когда-нибудь чувствовали то же самое после смерти вашей жены?

– Постоянно, – ответил я.

– А иногда я чувствую, что этот отколовшийся кусочек меня все еще где-то рядом – часть меня где-то там, не связанная нашей реальностью, блуждает во времени и вне его, потерянная, обреченная, как призрак, совершать рутинные действия. Как будто есть две меня, проживающие разные жизни. Я надеюсь, что эта другая версия меня сможет вернуться в то время, когда Холли все еще была жива. Это безумие?

– Нет.

– Получается, я тоже призрак.

И я, подумал я.

– Что будем делать? – спросила Рита, допив пиво. Я смотрел на нее, а ветер вытягивал тонкие струйки дыма с кончиков наших сигарет.

– Рита, вы не давали моей жене школьный альбом вашей дочери?

– Не помню.

– Но это возможно?

– Все возможно. Тогда я была сама не своя, – он слабо улыбнулась. – Как и сейчас.

– Вы не против, если я взгляну на школьные фотоальбомы вашей дочери?

– Нет. А зачем?

– У Эллисон была теория, что в одном из этих альбомов было фото убийцы Холли.

– В школьном фотоальбоме? Ее убил тот, с кем она ходила в школу? Одноклассник?

Или учитель, подумал я, но вслух не сказал.

– Мне это кажется невероятным, – продолжала Рита.

– У Холли был школьный альбом с зеленым оленем на обложке?

Рита отрешенно покачала головой:

– Не знаю, мистер Деккер. Не знаю. Но могу от-вести вас в ее комнату, чтобы вы сами поискали.

– Вас это не затруднит?

Ее губы сжались. Она спросила:

– Вы коп?

– Нет.

– Репортер?

– Нет. Переводчик с японского на английский.

– Да? Серьезно?

– Серьезно.

– Тогда что вы здесь делаете? – спросила она, словно мы вместе пытались решить кроссворд.

– Хочу закончить то, что начала моя жена, – ответил я.

2

Мы вошли в дом, но задержались в прихожей. Я почувствовал здесь сопротивление – не со стороны Риты, а со стороны самого дома, словно тот пытался внушить мне, что я незваный гость, нарушитель границ. И мне здесь не место. На стене висели семейные фотографии, старые свадебные снимки в оттенках сепии, множество фотографий девочки-подростка, чье лицо излучало неописуемое сияние. В помещении пахло затхлостью, но здесь было не так грязно, как уверяла меня Рита Ренфроу. Скорее, это был аромат забвения после трагедии, напоминающий о старых складах и заброшенных домах.

Я последовал за ней по скрипучей лестнице на второй этаж, стены были оклеены обоями с камышовым орнаментом, на ступенях лежал потертый бирюзовый ковер с пятнами, разбросанными в произвольном порядке по его поверхности. Краем глаза я заметил полосатую кошку, пулей промелькнувшую по коридору второго этажа, словно изображение на зоотропе.

– Мне часто снится, что в доме кто-то есть, – сказала Рита, с трудом поднимаясь по лестнице. Казалось, это восхождение тяжело ей давалось, как морально, так и физически. – Мужчина. Я встаю и иду по коридору сюда. Заглядываю в спальню Холли. Иногда он стоит там, темная фигура на фоне окон. В другой раз я вижу, как он спускается по лестнице и выбегает из дома. Он похож на призрака, но кажется, что можно до него дотронуться, стоит лишь руку протянуть. Хотя у меня ни разу не получилось. Он всегда быстрее. Однажды я выбежала за ним во двор и почти спустилась с холма, когда поняла, что хожу во сне и рядом никого нет. И теперь я думаю, вдруг это он и был, понимаете? Тот, кто прятался через дорогу и позвал ее по имени. Если не Дэс Хилльярд, то кто?

Это был Газ-голова, сказал другой Аарон. Я вспомнил, как лежал в полусне прошлой ночью в мотеле, в полусне, который был воспоминанием. Ты пробормотала ту странную фразу во сне: Газ-голова – смерть твоя. Вот откуда она взялась. Но я все еще не понимал, что значат эти слова.

Спальня Холли была последней на верхнем этаже. Пара окон выходила на лесистый склон холма и дорогу внизу. Окна были открыты, и прозрачные занавески развевались, как бальные платья. Это была комната типичной девочки-подростка. Стены были увешаны плакатами, а еще здесь стояли небольшой письменный стол и туалетный столик с игровой консолью. Большой телевизор стоял на комоде напротив кровати, на которой лежало покрывало с вышитыми листьями конопли. Ворсистый коричневый ковер был завален одеждой, жесткой от засохшей грязи, в карманах – разноцветные бусинки, осколки сломанных карандашей, одиноко поблескивающая сережка. Дверца шкафа была открыта, и я увидел внутри гору хлама, которая держалась на одном честном слове.

– Когда твой ребенок умирает, понимаешь, что тебе больше ничего не страшно, – сказала Рита.

Она осталась стоять в коридоре.

Я вошел в спальню Холли и огляделся. Преступник. Расхититель могил. Застоявшийся сигаретный запах вызвал мгновенный приступ горя, поднявшийся из солнечного сплетения. Сколько раз я тайком выходил курить на террасу, чтобы ты не почувствовала этого запаха, Эллисон? Этот жалкий порок теперь, после твоей смерти, казался мне предательством, равносильным неверности. И все же я продолжал это делать.

– Копы прошерстили ее компьютер и социальные сети, когда искали убийцу, – сказала Ри-та. – И в телефоне ее смотрели. Они нашли его… ну то есть она его выронила, и они смогли получить к нему доступ, несмотря на то, что он был сломан. Они нашли его на мосту. Я не знаю, как эти технологии работают, – ее голос сорвался. – Оказывается, она собиралась поступать в колледж. Представляете? А мне ничего не сказала. Хотя у меня не было денег, чтобы ее туда отправить.

– Она хорошо училась?

– Недостаточно хорошо для стипендии.

– Как и я. – Это была ложь.

Рита продолжала стоять на пороге и спросила:

– Видите их? На зеркале.

– Эти? – я указал на фотографии, приклеенные к раме зеркала на туалетном столике.

– Только взгляните на нее, – сказала Рита. Казалось, ее голос звучит издалека. – Она была совсем еще