Уайта захлестнула волна паники, инстинктивное, животное стремление освободиться, пересилившее боль от ран и открытых порезов на коже.

Но было поздно.

Когда Уайт снова рухнул, задыхаясь, на деревянные доски, шум крови, пульсирующей в голове, сменился осознанием того, что он здесь не один. Уайт замер. Он чувствовал, что тут есть кто-то еще – неподвижный, но совсем рядом.

Затем – легчайшие прикосновения к обнаженной груди, словно перья нежно погладили кожу. Несмотря ни на что, Уайт почувствовал, как в нем что-то отозвалось. Даже сейчас воспоминания о той ночи десять лет назад волновали кровь, вызывали восторг, а не ужас.

Перья, черно-белая маска, горящие свечи. Хлопковая ткань, полоска кружев выше колен. Девушка умоляет их остановиться. Кто-то оборвал ее мольбы. Не он и не Брук. Приступ желания свел судорогой израненное тело. Удовольствие и боль – хорошо знакомое ему противоречивое сочетание.

Когда чувства начали возвращаться, Уайт уловил странный запах. Духи, но с каким-то химическим оттенком спирта или стерилизующей жидкости. Как в операционной. И все то же ощущение легкого колебания воздуха: чьи-то вдохи и выдохи рядом.

– Кто здесь?

Паника начала возвращаться, страх подстегивал желание освободиться. Снова борьба с путами. Не кожа, не шнур – что-то острое. Проволока?.. При каждом движении кожа отслаивалась маленькими кусочками.

Уайт бросил все оставшиеся силы на попытку открыть глаза. Если он будет видеть, то поймет, что происходит.

Теперь, к своему ужасу, он осознал, что глаза не открываются не из-за отеков, а из-за того, что веки зашиты. Он чувствовал, как тонкие стежки натягивают кожу всякий раз, когда он пытается что-то разглядеть.

– Долго пришлось ждать, когда ты очнешься.

Это было невозможно. И в то же время это был именно тот голос, который он ожидал услышать. Он звучал совершенно спокойно и все же с необычайной ясностью напомнил Уайту те перепуганные крики, что придавали привкус наслаждения его ночным кошмарам. Но это невозможно!

– Я не понимаю, – выдавил он сквозь потрескавшиеся губы. – Что ты делаешь?

Тот же легкий смех, что и десять лет назад. Теперь в нем нет страха. На этот раз сила на ее стороне.

– Наказание должно соответствовать преступлению, ты согласен?

Уайт заметался по столу, отчаянно пытаясь ослабить путы. Потом легчайшее прикосновение чего-то пушистого, словно перышко, прошлось по его груди, и он вновь ощутил отклик.

– Кажется, твои вкусы не изменились, – проговорила она, наклонившись к самому его уху. – Сейчас закончу. И тогда мы сможем «перейти к более приятным делам». Что скажешь?

Уайт узнал свои собственные слова, всплывшие из глубины памяти.

– Что тебе нужно? – воскликнул он. – Все, что захочешь, я…

Слова потонули в его собственном крике: игла пронзила веко, острие царапнуло мембрану, и глаз обожгла боль, когда нить протянулась туда и обратно.

– Ну-ну, – проворковала она, – как ты там говорил? «Не глупи»? Помнишь? И еще – «не поднимай шума»?

Уайт почувствовал, как из-под разорванных окровавленных век текут слезы. Снова рев боли, когда игла прошла через носовую перегородку, и нить начала стягивать ноздри.

Боль в груди, когда нож вспорол ее и лезвие ласково провело по грудной кости, стала облегчением.

Глава 28. Блэкторн-хаус. Фишборнские болота

На мгновение в голове стало совершенно пусто. Потом, постепенно, перед Конни вновь проступили знакомые очертания мастерской – деревянная стойка, серебристые инструменты, стеклянные банки, краска, – и она вздохнула. Здесь, по крайней мере, она чувствовала себя в безопасности.

– Мисс Гиффорд?

Конни обернулась в кресле и увидела Гарри, стоявшего в дверях.

– Можно мне войти?

Она выдохнула.

– Да, входите.

– Какой-то мальчик сказал, что вы послали его за мной, – проговорил Гарри, медленно подходя ближе. – Но если я помешал, то уйду. Если вы предпочитаете, чтобы я ушел, просто скажите.

– Дэйви, – улыбнулась она. – Нет, я рада, что вы здесь. Заходите.

Гарри осторожно шагнул в комнату.

– С вами все хорошо?

Она кивнула.

– Я плохо спала прошлой ночью, как вы понимаете, а потом полицейский… – Она запнулась, вновь ощутив захлестнувшую ее тогда волну паники. – Это было уже слишком.

Она взглянула Гарри в лицо и заметила, что он изо всех сил старается не смотреть на вывернутую наизнанку галку под защитным стеклянным колпаком. С сожалением она поняла, что с галкой, вероятно, уже ничего не выйдет. Слишком долго пролежала.

– Я увидела вас в окно, – сказала она, сжалившись над ним и накидывая тряпку на стекло. – Подумала, что будет лучше, если вы не будете заходить в дом, пока сержант Пенникотт здесь.

– Должно быть, у меня был очень странный вид.

– Если учесть, что вы стояли в зарослях камыша, а не на тропинке, – действительно немного странный.

– Я шел к вам, чтобы убедиться, что вы полностью оправились от вчерашнего испытания. Потом увидел Пенникотта и подумал, что лучше не попадаться ему на глаза…

Конни приподняла брови. Гарри покраснел.

– Дело в том, что как-то, раз или два, я слишком безудержно предался веселью – Рождество и тому подобное, понимаете, – а он очень сурово относится к…

– Он трезвенник. Дэйви мне говорил.

Гарри кивнул.

– Я растерялся от неожиданности, когда увидел, что Пенникотт бродит тут поблизости, рыщет повсюду, и, как бы это сказать… подумал, что, если он меня увидит, может выйти неловко. Потребует объяснений, а я не склонен их давать.

– И тогда вы спрятались, – сказала Конни без обиняков.

Гарри покраснел.

– В общем, да.

– Не слишком удачно.

– Как видно, да.

На мгновение их взгляды встретились. Затем оба заулыбались, на лице Гарри отразилось то же самое выражение, что у Конни, и это преобразило их встревоженные лица. Мгновенное чувство простой дружеской близости. Гарри первым отвел глаза и стал с нескрываемым любопытством разглядывать мастерскую. Конни видела, как меняется выражение его лица, и сама удивилась тому, до чего же ей не хочется портить все это разговором о том, о чем говорил Пенникотт. О том, зачем он пришел в Блэкторн-хаус.

– Какое необычное место, – сказал Гарри.

Конни вздохнула с облегчением, благодарная ему за то, что он тоже не спешит брать быка за рога. Сам того не подозревая, он прошел испытание. Если бы он с ходу принялся расспрашивать ее, она восприняла бы это как признак не вполне честных намерений.

– Это одна из причин, по которым мы купили этот дом. Есть где разместить все, что нам