По-прежнему с закрытыми глазами я начинаю печатать.

«Будто мое горло перерезала сама тьма».

Смотрю на появившуюся строку, потрясенная этим образом, будто кто-то другой написал слова. Откуда они взялись? А потом я понимаю откуда. Я уже видела эту сцену.

Иду наверх, радуясь, что Летиции нигде не видно, и только потом виновато вспоминаю, что она, должно быть, все еще заботится о Веронике после приступа астмы. Как часто они у нее случаются – и насколько серьезно пострадали легкие? Сможет ли она дальше диктовать мне книгу? И сколько времени у нее осталось? Что случится с книгой, если она больше не сможет продолжать? А что будет со мной?

Оказавшись в комнате, я запираю дверь и только потом расстегиваю рюкзак. Фотографию из «Джозефин» я спрятала в отделение для ноутбука, чтобы не помять. Вытаскиваю ее и кладу на стол, на свет. Бледные лица женщин как будто выплывают из темноты, отрезанные от тел темными лентами на шее. Присматриваюсь получше. Да, у каждой на шее чокер – черный, как я думала, но может быть, и фиолетовый. Фотография пугающе похожа на тот образ, который создала Вероника, описывая сцену, где Джен и Вайолет прижимаются друг к другу щеками перед зеркалом. Вот только на фотографии вперед выдвинулась Вероника. У другой женщины видно лишь очертание скулы и челюсти, черный провал глазницы и темная рана на горле. Это, должно быть, та женщина, которую Вероника в книге назвала Джен, но по какой-то причине уже не она стремится показать себя, а Вероника больше не застенчивая фиалка. Вайолет, должно быть, в какой-то момент устала оставаться в тени Джен и вышла вперед. В точности как Вероника теперь рассказывает собственную историю, ведя повествование от лица Вайолет – от лица сумасшедшей женщины на чердаке. В конце концов, так как Джен нет, больше некому.

А, кстати, почему? Где Джен? Кто такая Джен?

Я вглядываюсь в изображение, будто силой мысли могу проникнуть во тьму и вывести вторую девушку из тени на свет. С тех пор как я впервые увидела эту фотографию, что-то в ней притягивало меня, что-то знакомое было в той женщине в тени, что-то в описании Вероники, когда она говорила про отражения девушек в зеркале. Что-то про ленты.

Пристальнее всматриваюсь в ленту на шее Вероники. Камера уловила блеск металлической нити и намек на узор. Фиалки?

Как на ленте, которую Вайолет нашла в саквояже.

Как на той, что лежит в моем экземпляре «Секрета Ненастного Перевала».

Хватаю книгу с прикроватной тумбочки и открываю на странице, заложенной обрывком ленты. Да, там узор из фиалок. Многие поклонники использовали фиолетовые ленты в качестве закладок: в книге моей матери тоже есть тонкая фиолетовая ленточка-ляссе, прикрепленная к переплету, и внутри лежит кусочек другой ленты.

Я решила, что моя мать была из тех поклонников, кто вкладывал фиалки в книги и повязывал фиолетовые ленты на шею и на запястья. Это же не значит, что это та самая лента. Поглаживаю оторванный кусочек, прослеживаю узор кончиками пальцев – и вспоминаю ленту на чердаке, на столе с откидной крышкой.

Это просто совпадение, говорю я себе, поднимаясь на чердак, сжимая ленту в одной руке и фотографию в другой. Даже если лента, которую хранила моя мать в книге, похожа на ту, что описала Вероника, и на ту, что лежит в ящичке стола, это ничего не означает. Я уже знаю, что моя мать была здесь, в Ненастном Перевале. И дала мне имя, увидев его на надгробии. Ничего удивительного. У моей матери были… ну, «проблемы», мягко говоря. У нее была «неустойчивая психика». Сестра Бернадетт сказала другое слово, которое, по ее объяснениям, пришло из среднеанглийского языка и означало «летающее существо»[31]. Точное описание моей матери. Во всех воспоминаниях она упархивала прочь от меня, оглядываясь через плечо, черные волосы отливали синим, как крыло ворона, а от ее смеха сердце хотело взлететь.

А когда падала, она зарывалась под одеяло с «Секретом Ненастного Перевала», перечитывая книгу снова и снова. Когда я спрашивала ее, зачем она читает, мама отвечала, что это ее история, что ее отняли у нее и она должна придумать, как ее себе вернуть.

Доктор Хьюсак сказал мне, что у нее, возможно, было биполярное расстройство с психотическими симптомами. Он сказал, что люди с психотическими симптомами иногда так глубоко вживаются в образ исторических или вымышленных персонажей, что начинают считать себя ими на самом деле. Просто моя мать вместо Наполеона или Клеопатры выбрала героиню современного готического романа, у которой по случайности было такое же имя, только без «й».

Сажусь за бюро, открываю маленькие ящички, ища тот, в котором лежала лента. Гремят стеклянные шарики, сушеные фиалки источают пыльный аромат. Я уже начинаю гадать, не придумала ли я себе эту ленту, и тут нахожу ее в последнем ящичке. Кладу на стол рядом с той, что достала из книги мамы. Рисунок фиалок с золотой нитью по краю тот же самый, только в той ленте, что была закладкой, золотых нитей почти не осталось, и концы выглядят более неопрятными. Провожу пальцем по тому месту, где вышивка была вырвана – вырвана, как я думала, моей матерью, которая во время своей маниакальной стадии теребила кутикулу и края свитеров, пока они не начинали распускаться. Присматриваюсь к оставленным иголкой следам и впервые замечаю, что это была не фиалка. Это сердце или скорее половинка сердца с инициалом «Д» внутри нее.

Как та лента, что Вероника дала Джен.

Беру ленту, которую нашла в ящичке, и подношу к окну. Золотые нити поблескивают в лучах солнца. Фиалки как будто светятся. Провожу по ним пальцем, выискивая сердце. И нахожу на конце ленточки, еще одна половинка, на этот раз с инициалом «В». Дрожащими руками кладу обе ленты на стол, соединяю – и две половинки сердца становятся целым.

Лента моей матери – та, что Вайолет – Вероника – дала Джен.

Получается, моя мать – Джен?

Глава шестнадцатая

Остаток ночи в голове стучит этот вопрос: «Действительно ли моя мать Джен»? В конце концов я проваливаюсь в беспокойный сон, но просыпаюсь от странного звука, который сначала принимаю за звук туманных горнов у реки, а потом понимаю, что он исходит изнутри дома. Осторожно прокрадываюсь на лестничную площадку и стою у перил, слушая ровный, ритмичный «вжух-шух». Как