мне удалось разглядеть со своего наблюдательного поста, были мраморные колонны, стоящие примерно в десяти футах друг от друга по эту сторону стены. За ними я смог различить обширное пустое пространство в центре зала и другой ряд колонн на противоположной его стороне, а уже за ними – ряд повозок. Справа от меня шла та лестница в глубине зала; крепко прижавшись щекой к решетке вентиляции и глядя налево, я мог рассмотреть даже кусочек бронзовых входных дверей. У этих-то дверей и собралась шепчущаяся толпа. Среди них были злокозненный сторож Пруэн, пухленькая девушка в красном платье, которую я повстречал до этого, а еще стройная блондинка, ее я раньше не видел. Одна из них, должно быть, была Мириам, вероломная предательница своего возлюбленного, а другая – Харриет, о которой говорил доктор Гейбл. И наконец, среди них был и тот злодей, которому надлежало изображать принца Мирханского; уже облаченный в похищенный костюм, он яростно жестикулировал. В этом невыразимо ужасном месте, залитом искусственным бледно-голубым лунным светом, даже шепот разлетался эхом.
Дверь в кабинете хранителя отворилась; доктор Гейбл и светловолосый молодой человек вышли наружу, и я наконец-то мог слышать, о чем они говорят. Их разговор показался мне совершенно нелепым и даже абсурдным, однако же я цитирую его дословно и могу поручиться за точность своих слов, поскольку находился едва ли в десяти футах от них.
– Да не может же он и впрямь быть Иллингвортом! – понизив голос, возражал доктор Гейбл, готовый сорваться на визг. – К чертям это все, Рон, говорю тебе, он какой-то псих! Он назвался Уоллесом Бири из Скотленд-Ярда и все напевал про Брюса с Уоллесом и бои!
(Вот очередной пример того, на какие удивительные фокусы способен человеческий разум, за скобками могу добавить, что не припомню того, чтобы цитировал при нем этих звучных строк Роберта Бёрнса.)
– Все, нам крышка, – запричитал его собеседник; я уже вычислил, что это был матерый жулик Холмс, секретарь, предавший своего начальника. – Иди наверх, поговори с Пруэном. Он все это время стоял у дверей. Ему же сразу показалось, что этот субчик какой-то странный. Тем более что минут через десять после того, как явился этот Иллингворт, или кто бы он там ни был, пришел настоящий актер из театрального агентства.
Доктор Гейбл просто как с цепи сорвался.
– Ну так почему Пруэн молчал-то, почему он нас не предупредил?! – воскликнул он. – И где теперь этот настоящий актер? Он ко мне не заходил. Где он?
– Я не знаю! И никто, кажется, не знает! – ответил Холмс. – Пруэн не посмел покинуть пост у дверей на тот случай, если неожиданно нагрянет Маннеринг. К тому же актер здесь появился только минут пять назад или около того, и Пруэн недотумкал, что к чему, пока не встретил его. Он не посмел оставить пост; я спустился сразу после этого, Пруэн мне все рассказал, и я побежал к тебе… Слушай, Джерри, чего мы тут стоим-то? Бога ради, давай вернемся туда, вытащим Иллингворта из лифта, извинимся и попробуем его успокоить! Если можно было бы вернуть время назад, я б ни за что на это не согласился. Если старик когда-нибудь узнает, я останусь без работы… и с Сэмом в миссии после такого просто считаться перестанут, ну ты знаешь же этого Аббсли, да и тебя из дома вышвырнут, это уже не говоря о том, что будет с Мириам. Надо это все как-то замять.
В самом деле, более чем странно было слышать такое от члена банды, он говорил так рассудительно и хладнокровно, что у меня ум за разум зашел. Был ли он наименее кровожадным из всей бандитской шайки, или же здесь имела место какая-то ошибка? Но у меня не было времени размышлять обо всех этих хитросплетениях судьбы, ведь перс-самозванец Бакстер отделился от толпы перед дверями и уже спешил к парочке, стоявшей под решеткой вентиляции. По пути сюда ему пришлось проследовать мимо ряда витрин, в которых было выложено великое разнообразие всякого оружия, затем же его путь лежал мимо пяти повозок, выставленных у противоположной стены зала. Минуя огромную черную повозку с крытым верхом, каких я прежде никогда не видел, он, кажется, бросил взгляд на пол куда-то позади нее. Он пригнулся, пролез под повозкой и, так как прямо там находилась колонна, исчез из виду на несколько секунд, а затем снова появился, держа на ладони нечто маленькое и темное; с такого расстояния я не смог разглядеть, что это было, хотя Господь и одарил меня чрезвычайно острым зрением. Как я уже говорил, все это происходило одновременно с беседой двух сообщников под вентиляционной решеткой, и позволю себе добавить, что ни моя головная боль, ни боль от перенесенного мною унижения нимало не успокоились от того, каким тоном обо мне отзывался доктор Гейбл.
– Так, боюсь, что все придется отменять, – сказал доктор Гейбл. – Уже почти одиннадцать, у нас вообще ничего не готово, в лифте сидит какой-то псих, а теперь, видимо, еще и актер из агентства «Брейнерд» явился… О боже!
В этот момент тот самый Бакстер, одетый в синюю вышитую тунику, брызжа слюной, подошел к собравшимся. Я успел заметить, что его лицо искусственно затемнили (у него была привычка постоянно прикасаться к нему и водить рукой по щекам, словно умывающийся кот), и по спутанности и растрепанности волос я понял, что под овчинной шапкой на нем был черный парик. Все его брюзжание состояло теперь из поочередных «слышите» и «черт побери». Честно признаться, вдобавок к ужасу от ситуации, в которой я оказался, на меня нахлынула волна изумления, ведь вероломный заговор этой шайки теперь начал казаться мне проделкой хулиганистых школьников.
– Нет, ничего мы не отменяем, – огрызнулся Бакстер. – Кто сказал? На попятную мы уже не пойдем. – Когда же доктор Гейбл стал объяснять ему положение дел, Бакстер оборвал его: – Ты прямо как девицы наверху говоришь. Пусть этот зануда, кто б он там ни был, еще в лифте посидит. Так даже лучше будет. Можно спустить его с цепи в подходящий момент и выпихнуть к Маннерингу для пущего эффекта… Я вот что хочу знать: где актер, которого мы вызвали? Пруэн сказал, что он зашел в музей, он же не мог раствориться в воздухе, как привидение, ну разве что улизнул через черный ход. В любом случае что за ерунда здесь творится? Смотрите!
Он протянул на руке вещицу, которую, видимо, подобрал по дороге сюда, и, едва держась за выступ под решеткой, я увидел, что это был какой-то комок волос или шерсти, вырезанный в форме усов.
