Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 103
Люси и Шарко переглянулись — надо же, как все серьезно.
Комиссар взял трубку и заговорил в микрофон:
— Проблемы с сердцем и почками… Как у нашего пропавшего мальчика.
— Паскаль тоже обратил на это внимание. А я позвонил сегодня с утра в кретейскую больницу… но и тут не все ладно. Поскольку ребенка в больнице уже нет, им неохота еще раз и более подробно исследовать его кровь, тогда как нам надо кое-что уточнить. Обычная история: желают знать, кто за это заплатит. Поэтому мы заберем у них пробирки с кровью и отдадим нашим токсикологам. Нам повезло: в кретейской лаборатории хранят биологический материал, взятый у пациентов, в течение недели, и крови там достаточно, чтобы проверить не только то, что проверили в больнице. Ну и мы решили: пусть воскресенье пройдет, а завтра с утра это дело запустим.
Шарко чувствовал, что некоторые нити начинают сплетаться, пусть даже пока и очень неопределенным образом. Из головы его не выходили три слова: «радиоактивность», «Эйнштейн», «Кюри».
— Ты вроде говорил о радиоактивности, — напомнил Франк.
— Да. После Китая, где добывают уголь, и потому воздух очень сильно загрязнен кремнеземом, Дюпре полетела в Штаты — в Ричленд, а оттуда в Альбукерке. Ближайшие города к тем, что связаны со сверхсекретным проектом «Манхэттен», то есть с созданием в тысяча девятьсот сорок пятом году первых атомных бомб.
— Что-то такое об этом слышал, но помню смутно, чересчур далекие времена.
— Ричленд — место очень известное, и туда ломятся туристы, которые увлечены историей. Знаешь, как его называют? «Ядерным городом» или «городом атомного гриба»… И он на самом де…
Но комиссар уже не слушал. Он вскочил с кровати, щелкнул пальцами:
— Люси, где у нас «Фигаро»?
— В машине, в бардачке.
— Сбегай за газетой, пожалуйста, одна нога здесь, другая там, ладно? Кажется, до меня дошло, почему Дюпре оставила себе этот номер.
Когда Люси скрылась за дверью, комиссар успокоился и повторил парижским коллегам, чтобы они были в курсе, то, что сам узнал час назад, — избегая только упоминаний о тетрадке. Наконец Люси вернулась с газетой в руке, протянула ее Шарко, он схватил и принялся поспешно листать.
— Это точно было на странице объявлений, точно! — Глаза его быстро забегали по строчкам… — Ну да, вот. — Он ткнул пальцем в заметку посредине левой полосы. — Вот, я нашел! В разделе личных сообщений — туда кто угодно может написать о чем угодно. Послушай, Белланже, что тут написано:
В Стране Киртов можно прочесть то, чего читать не должно. Мне известно о NMX-9 и пресловутой правой ноге в Краю Лесов. Мне известно о TEX-1 и ARI-2. Мне нравится овес, и я знаю, что в грибных местах свинцовые гробы еще потрескивают.
Белланже долго молчал, потом попросил Франка прочесть еще раз и наконец спросил:
— Ты правда думаешь, что это как-то связано с…
— Почти уверен. Это очень похоже на зашифрованное послание. Насчет овса я не понял, но ты же сам только что сказал, что Ричленд называют «городом гриба», да? Вот тебе и — «грибные места». И потом — свинец… Разве не похоже, что «гробами» она назвала самих детей, потому что со свинцом внутри они приговорены к смерти? Бродячие гробы. Понимаешь, что я имею в виду?
— Более или менее, — отозвался Белланже. — И… — Он снова помолчал. — Ты считаешь, что автор сообщения — Валери Дюпре?
— По-моему, это очевидно. Словами «мне известно» или «я знаю» она словно бы тычет пальцем в мишень, она угрожает. Причем она знает и то, что ее «мишень» внимательно читает «Фигаро».
— Смотри-ка, а ведь и правда может срастись… Да и по времени согласуется: она вернулась из Нью-Мексико в начале октября, заметка появилась в ноябре, месяцем позже. И еще, Дюпре так и не поехала в Индию, хотя запрос на визу предполагал это путешествие. Получается, после США у нее сменились приоритеты.
Люси слушала и записывала в блокнот. Шарко потирал подбородок. Валери Дюпре постепенно обретала в его мыслях плоть. Становились понятны ее мотивы, ее стремления. «Круиз» по загрязненным городам. Книга, в которой говорилось о воздействии загрязнений окружающей среды на здоровье. Во время последней поездки, то ли в Ричленде, то ли в Альбукерке, она узнала нечто такое, что внезапно поменяло ее цели и в конце концов поставило под угрозу ее собственную жизнь. Зачем она поместила в газете эту заметку? Чего хотела добиться? В чем тайный смысл такого странного послания? А главное — где тут связь с ребенком из больницы или фотографиями ученых 1900-х годов?..
Белланже не дал ему додумать:
— Хорошо. Надо будет пораскинуть мозгами, давай пока оставим это в стороне. На время. Паскаль обожает головоломки — он потратит выходной на разгадку вашей криптограммы. А вы завтра с утра, так уж и быть, удостойте Шантелу своими показаниями и, если больше в этом медвежьем углу делать нечего, возвращайтесь. Насчет твоего оружия, Франк, я разберусь с начальством сам, придется извести тонны три бумаги… Ну, пока!
Они распрощались. Шарко, приглаживая на ходу волосы, направился к окну, но передумал, остановился, глядя на Люси, которая читала и перечитывала «Фигаро».
— Ты хоть что-то поняла?
— Не-а. Китайская грамота.
— Этого и следовало ожидать. Съездишь в гостиницу за моими шмотками?
— Хочешь уйти прямо сейчас? Смеешься, что ли?
— Нисколько. Ты поедешь в гостиницу, а я тут пока договорюсь с врачами о выписке. Ну а потом можно будет выбрать. Либо мы останемся в номере под теплым одеялом, либо смотаемся в Рюмийи, в психиатрическую больницу. Тебе что больше нравится?
Люси пошла к двери:
— Ты на самом деле хочешь, чтобы я ответила?
27
Стужа.
Для того, с чем столкнулись полицейские, когда вышли из машины перед каменной громадой, которая казалась высеченной прямо в скале, никакого иного слова и не подберешь.
Путь в психиатрическую больницу оказался неблизким и не очень простым: сначала надо было проехать весь город Рюмийи, затем углубиться в горы, обогнуть озеро, переправиться через речку по мосту и оставить позади километр горной дороги, вьющейся по лесу между лиственницами.
Трехъярусное чудище с суровыми стеклянными глазами, защищенное крышей со шпилями, прорывающимися сквозь снег. Поскольку здание выстроили высоко в горах, ледяной ветер хлестал по нему со страшной силой. Пойти тут погулять невозможно — окоченеешь.
Судя по архитектуре и удаленности от всего, подумала Люси, больницу построили очень давно, в те времена, когда безумцев считали нужным помещать в загон и держать подальше от населения — иными словами, где-нибудь на краю света.
Было воскресенье, день клонился к вечеру, и никто пациентов не навещал: пустую стоянку засыпал девственно-белый снег; только на местах, отведенных для машин персонала, стояло несколько автомобилей.
Шарко переступил порог заведения с опаской. Будучи в прошлом шизофреником… да ладно, просто — будучи шизофреником, он хорошо знал, какова из себя душевная болезнь со всеми ее вариантами и всеми мерзкими проявлениями, и интуиция подсказывала ему, что в этом изолированном от мира заведении работают отнюдь не только с легкими патологиями. А потому, излагая в приемной свою просьбу пропустить их к директору больницы, он чувствовал, как на лбу проступают капли пота и как дрожат губы.
Их провели по типичному для старых психиатрических лечебниц длиннющему гулкому коридору с очень высокими потолками и вызывающей тошноту перспективой. По пути они не видели ни одного пациента, да и из персонала всего лишь раз или два попались санитар с тележкой, медсестра, выходившая из аптеки… Бледные неулыбчивые лица, сутулые спины. Изоляция в горах вряд ли дарит возможность отвлечься, рассеяться.
Директор больницы Леопольд Юсьер, шестидесятилетний лысый мужчина в круглых очках, которые он снял, завидев полицейских, казался частью обстановки. В его кабинете было, мягко говоря, холодновато, и Люси подняла чуть выше движок молнии на куртке. Она чувствовала, что Франку не по себе, видела, как он потихоньку дергает себя за пальцы, будто испуганный ребенок.
— Если позволите, я бы хотел взглянуть на ваши документы, — сказал психиатр.
Люси протянула ему служебное удостоверение, доктор внимательно его изучил, но не стал от этого менее подозрительным и попросил карточку Шарко. Комиссар вздохнул и вытащил свою — находившуюся в самом что ни на есть плачевном состоянии.
— К сожалению, она попала в воду, размокла совсем.
Доктор поднял брови. Он наводил страх — в своем наглухо застегнутом халате, под который был надет свитер с высоким воротником.
— Парижская уголовная полиция здесь, в горах, посреди зимы? Что происходит?
Психиатр вернул им документы, и Люси объяснила:
— Нам хотелось бы узнать как можно больше об одном из пациентов вашей больницы, Филиппе Агонла. Прежде чем стать вашим пациентом, он работал здесь уборщиком.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 103
