В туалете действительно никого не оказалось, Герберт вышел на Фиму как раз в тот момент, когда он отправил короткое голосовое сообщение по рации. «Свободно», – сказал. И обманул своего босса. Потому что сам занял комнату на целые четыре кабинки. После убойного удара в висок, ставшего для него полнейшей неожиданностью, что для профессионала совершенно недопустимо.

Облажался и второй охранник, Ряба не смог отличить Фиму от Герберта, думал, что это его напарник моет руки в тамбуре спиной к нему и к Хомутову. Пропустил босса в комнату, закрыл за ним дверь, только тогда повнимательней присмотрелся к человеку за умывальником. Но исправить ошибку не успел. На всякой случай Герберт начал с обманки, сделал вид, будто собирается ударить ногой, а врезал рукоятью пистолета в надбровье. Бил он в полную силу, не жалея противника. И не исключая летального исхода.

Хомутов беспокоился о своей личной безопасности, позаботился о том, чтобы вооружить своих церберов боевыми стволами на совершенно законных основаниях. Увы, Герберт не успевал разоружить телохранителей, весь расчет на их временную беспомощность.

Герберт не позволил Рябе упасть, схватил его одной рукой, крепко прижав к себе, другой открыл дверь и втолкнул охранника в комнату. Хомутов уже находился в кабинке, спиной к открытой двери. В эту дверь и врезался Ряба, вместе с ней и налетел на писсуар. Герберт закрыл входную дверь на шпингалет.

Хомутов лихорадочно застегивал поясной ремень, теряя на этом драгоценное время. Герберт навел на него свой ствол.

– Гера, ты чего?

Хомутова залихорадило, вся его брутальность слетела – как новогодняя мишура с елки под напором весеннего ветра.

– Это тебе за Соню!

Герберт сверлил Хомутова взглядом, но при этом держал в поле зрения все еще беспомощных охранников. Хорошо им врезал, ровно лежат, не шевелятся. Но в любой момент могут ожить, а у них стволы.

– Это не я! Это Данила! Он все замутил! Я не хотел, я отговаривал!

– Отговорил?

– Не успел!..

– А я успел!

Герберт вдруг понял, что не может выстрелить в Хомутова как палач в свою жертву. Даже при том не мог, что этот ублюдок виновен в гибели Сони. И дело не в наказании. Что-то сломалось в нем, не мог он уже так просто взять и убить. Но смерть Сони требовала возмездия, он не мог оставить этого ублюдка в живых.

– Гера, не надо! – Хомутов рухнул перед Гербертом на колени.

И руки протянул, прося пощады. Пришлось отступить на шаг, вдруг еще в ноги кинется?

– Это все Данила! Матерью клянусь!.. Ты же знаешь, мать для меня святое!

– Кинул ты меня, падла!

– Да не мог я тебя кинуть… Это все Данила, ему все равно было, кто на Тошу выйдет. Вышел ты… Я про Тошу тогда даже не знал!..

– Нет?

– Да не я это! И Соню твою не заказывал!

– А банку с прахом кто спер?

– Не знаю!

– Знаешь! Знал, что банка была. Именно банка, а не урна… Знал ты все!

Герберт хорошо помнил тот разговор с Хомутовым, когда исчезли останки Водорезова-младшего. И очень удивился, услышав про банку с прахом. Именно про банку, а не про какую-нибудь коробку, например. Действительно, откуда Хомутов мог знать, в чем хранится пепел?

– И «Гранд Чероки» вы с Данилой перепутали, подсунули мне четвертого поколения, когда настоящий Жадоба ездил на третьем.

И еще Герберт просматривал ближайшие к гаражу камеры, видел, как человек, отдаленно напоминающий Жадобу, менял номера на машине.

– И вокруг Ставицкой ваши клоуны крутились!

– Не наши, Данилы клоуны, он все придумал!

Кто-то дернул за дверь с внешней стороны. Герберт спиной почуял опасность, отошел в сторонку, рискуя подставить ногу под захват очнувшегося Фимы. Но телохранитель в себя не приходил, зато Хомутов поднялся с колен.

И только он встал на ноги, как в дверь с силой ударили ногой. Вынесли с одного раза. И тут же последовал почти бесшумный выстрел. Человек с накинутым на голову капюшоном в очках и медицинской маске держал пистолет в полусогнутой руке. Но вытянул ее после первого выстрела, направляя ствол с глушителем на Герберта. Но если Хомутов не смог оказать ему сопротивление, то Герберт выстрелил в него еще до того, как оказался на линии огня. Выстрелил два раза, обе пули вошли точно в сердце.

А Хомутову пуля прострелила голову, выбив глаз. Телохранители разом зашевелились, но к тому моменту, как Герберт оказался рядом с Хомутовым, голову смог поднять только Ряба. Поднял, но не увидел, как Герберт вкладывает свой пистолет в руку покойника. Не успел увидеть. А Герберт, вложив пистолет в руку, выстрелил, отпугивая второго киллера, если он вдруг существовал. Пистолет он не протирал, отпечатков на нем нет, поскольку руки в «жидких» перчатках.

– Крепко держит! – пожаловался Герберт, делая вид, что не может вырвать пистолет из руки покойника.

– Что здесь такое?

Ряба поднимался, одновременно с этим вытаскивая пистолет, а голова кружится, равновесие неустойчивое. Не удержался он на ногах, стал падать. Герберт отобрал у него пистолет, навел на дверь, за которой, вытянув ноги через порог, лежал киллер. Но никто больше не появлялся, не стрелял.

– Гера, ты? – потирая распухший висок, спросил Фима.

– Извините, пацаны, с Хомутовым поговорить хотел, а вы под ногами путались!

Пистолет больше не мешал Рябе, на этот раз он смог подняться. Гера протянул ему ствол, он схватил его, в этот момент и появился официант в клетчатой жилетке. Заходить в комнату не решился, мешал труп, заглянул в дверной проем. А картина в пользу Герберта. Киллер в маске, напротив него так же лежит Хомутов с пистолетом в руке, и два здоровяка с оружием, один только Герберт без ничего. И страх у него в глазах, как будто просто пописать зашел, а тут такое.

Официант исчез, но картинка осталась у него в памяти. Картинка для ментов, которые очень скоро появятся. Центр Москвы, патрули на каждом углу.

– Поговорил? – наставив на Герберта пистолет, спросил Ряба.

– За девчонку свою хотел спросить, а Хомутов волыну достал.

– Не было у него волыны!

– Но достал!.. И киллера завалил!.. Ну и сам…

– Реально киллер, ствол с глушителем…

Фима напряженно смотрел на покойника в маске, сфокусировать взгляд ему удавалось с трудом.

– Липатий войну нам объявил. Ну вы в курсе, может, сами в Лубоньку ездили.

– Куда?

– Деревенька под Смоленском, мочилово там было, воровских там кто-то положил, или Данила, или водорезовские. Куча трупов, наши-то свалили… Или водорезовские?

– Да не было там наших… Ты же