похотливого недоросля надо было сильнее. Однако, воспользовавшись отсутствием на кухне Левенштейн, всё же не преминул задать Лизе несколько уточняющих вопросов. Не для того, чтобы её смутить, но дабы убедиться в объективности ранее полученной от неё информации. И незамедлительно получил все интересовавшие меня ответы. Не стала она что-то придумывать, юлить и путаться в показаниях. По всему выходило, что девчонка не врёт. Даже, если в каких-то незначительных деталях она оценивает ситуацию неверно, то делает это добросовестно заблуждаясь. И на общую картину, как и на мою оценку этой самой картины, эти мелкие детали никак не влияют.
— Я тебя потом научу, как правильно бить по яйцам! — вставая из-за стола с чувством глубокого удовлетворения от вкусного ужина, пообещал я своей младшей родственнице. С удовлетворением отмечая, что старшая этих моих слов не слышит. — В следующий раз он вообще на ноги не поднимется! Пана Борисовна, вы готовы? Скоро? — глянув на часы, шумнул я в коридор.
К школе мы подъехали загодя, с запасом в десять минут. И на второй этаж к двери восьмого «А» поднялись по-семейному, чинно и под ручку.
— Вот наше место! — указала мне Левенштейн на третью парту в среднем ряду, после того, как мы поздоровались с мосластой тёткой за учительским столом.
Я попытался на глаз определить её возраст, но сделать этого так и не смог. Просто принял, как данность, что ей далеко за сорок. Еще я заметил рядом с ней два свободных стула и понял, что ожидаются гости из числа посторонних. Это меня немного насторожило.
Несмотря на то, что мы с Левенштейн оказались самыми дисциплинированными родителями, взгляд, которым нас встретила лошадинообразная женщина, приветливостью меня не порадовал. Поначалу я даже подумал, что строгий педагог, не теряя времени, начнёт нам задавать какие-то вопросы, но этого не случилось. Всё с тем же каменным лицом она продолжила невозмутимо проверять тетради. Делая в них невидимые с нашего места пометки.
А тем временем, помещение постепенно наполнялось родителями и родительницами. Прилично одетыми и примерно одного возраста. Намного старше меня и гораздо моложе Паны. Все они, как и мы, почтительно здоровались со строгой училкой и, не плутая по классу, сразу проходили к нужным местам.
Убедившись, что время еще есть, я вытащил из кармана захваченную из дома газету. Но развернуть её не успел. От входа, энергично топоча каблуками по проходу, к учительскому столу проследовала милиционерша в форме и с погонами старшего лейтенанта. Вот её-то, в отличие от нас с Левенштейн, учительница встретила с улыбкой. С такой же доброжелательной, как и следом зашедшую семейную пару. Состоявшую из высокой фигуристой блондинки и коренастого мужика, который был ниже своей спутницы на полголовы. Чернявого, увидев впервые, я без колебаний опознал, как отца отмудоханного Лизой малолетнего урода. Очень уж ему подходила эстетически выверенная фамилия «Карапетян». Усомниться в этом мне не позволили ни его орлиный взгляд, ни еще более орлиный нос.
Когда класс набился почти полностью, а все парты оказались заняты, женщина-педагог, проверявшая тетради, сняла с руки часы с ромбовидным циферблатом и положила их перед собой на стол.
— Что ж, начнём, пожалуй! — взглядом поверх очков обвела она собравшихся по её зову родаков.
Шум в классе затих. Да, умела эта тётка призвать к порядку массы.
— Александра Яковлевна Корытина, — шепотом и прямо в ухо сообщила мне Левенштейн, — Классный руководитель нашей Лизоньки. Математику преподаёт.
Я кивнул в ответ и, стараясь не шуршать газетой, сложил её и вернул в карман. Вряд ли мне дадут здесь её почитать. После чего, чтобы не нарываться на неудовольствие математички и как-то ей угодить, я сложил руки по-школьному. И весь обратился в слух.
— Что ж, начнём, товарищи-родители! — не вставая, повторно объявила Александра Яковлевна, совсем недавно названная Лизаветой как ЯК-40, — Как ни печально, но я вынуждена вам сказать, что повод для нашего сегодняшнего собрания очень неприятный! И по этой причине здесь присутствует представитель детской комнаты милиции Раиса Петровна Титаренко.
Старлейка важным кивком подтвердила, что со всем сказанным она согласна. В том числе и с тем, что она Титаренко.
— Товарищи, чуть позже к нам подойдёт наш директор! — продолжила классная дама, — А пока я доведу до вас информацию о безобразном, я бы даже сказала, диком событии, которое произошло в этих стенах!
Милиционерша снова мотнула головой и снова словесно ничего не добавила. Из-за спины я услышал негромкие голоса тех счастливцев, от кого их отпрыски тайн не имеют. В погоне за обнародованием эксклюзива они торопливым шепотом сейчас извещали сидящих рядом соседей. Видимо, пытаясь опередить мадам Корытину с распространением новости. Дикой и безобразной…
— Тише, товарищи! — постучала по столу спикерша высокого собрания футляром от очков, — Вы же не дети!
Далее она неторопливым и монотонным голосом начала излагать наболевшее. Начала издалека. С самого первого сентября, когда в их образцовом восьмом «А» нежданно-негаданно появилась неблагополучная Фадеева Елизавета. Да, Елизавета, а не Лиза, как обычно называют нормальные учителя своих учеников. Холодно и Елизавета.
— С успеваемостью у Фадеевой дела обстоят неплохо, но вот её поведение! — математичка умолкла и снова обвела присутствующих вооруженным роговой оправой взором, — С поведением у этой девочки всё гораздо хуже!
Начиная с этой фразы и не вдаваясь в конкретику, она в течение нескольких минут предавалась демагогии и огульно дискредитировала нашу с Паной воспитанницу. Общими фразами повествуя, как та дурно влияет на одноклассников. В основном вопиющей независимостью от коллектива и своим неуживчивым характером.
— А два дня назад по вине Фадеевой случилось самое настоящее ЧП! — Корытина сначала зычно возвысила голос почти до рёва, а потом трагично умолкла. Давая время присутствующим проникнуться масштабом случившейся катастрофы.
И тут я поймал себя на мысли, что в того, кто первым назвал эту женщину не Александрой Яковлевной, а ЯК-40, камня я не брошу. Ни сейчас, ни когда-либо впоследствии. Это я к тому, что в моей прошлой жизни мне довелось достаточно много полетать и на ЯК-40, и на ЯК-42М. В том числе и сидя в креслах задних рядов. Там, где совсем рядом расположены двигатели. Звучит Корытина очень похоже! Особенно, когда при взлёте и во время включения реверса на посадке.
Я уже во второй раз придавил руку профессора Левенштейн к парте, пресекая её попытку заступиться за репутацию Лизаветы. Во-первых, мы еще не в полной мере ознакомились с компроментирующими материалами на нашу юную хулиганку. А во-вторых, директор этой бурсы пока еще так и не появился. По закону жанра, вступать в полемику с мадам Корытиной в отсутствие её
