Прижогин с шумом выдохнул, но запираться уже было бесполезно.

— Я из Московского уголовного розыска.

— А по какому вопросу?

От такой наглости Леонид Иванович взорвался.

— Какое вам, черт подери, до этого дело? Или вы будете отвечать на мои вопросы, или мы с вами поговорим в другом месте. Чья это машина, чтоб она сгорела?

— А что вы так кипятитесь, — недовольно буркнула дама. — Это машина одного из совладельцев нашего кафе, который заехал к директору.

— Где он сейчас?

— Директор на базе…

— Я спрашиваю о владельце машины!

— Он в кабинете Сергея Сергеевича, завтракает.

— Проводите меня к нему.

— Зачем? Вы лучше подождите здесь, а я пойду предупрежу…

— Ведите меня к нему, черт бы вас подрал, иначе я сам вас поведу, но под конвоем.

Поскольку разговор шел на повышенных тонах, его слушали уже с трех сторон: официантка — из бара, гардеробщик — приоткрыв входную дверь, подавальщица — высунувшись из окошка.

— Ну, хорошо, идемте, — кивнула дама, а Прижогин, радуясь про себя тому, что его в этот момент не видит его непосредственное начальство, полез за носовым платком, чтобы вытереть пот со лба. Как же тяжело быть сыщиком в стране, не уважающей законы!

Когда она, наконец, провела его в кабинет директора и Прижогин увидел узкоплечего мужчину лет сорока, в тонких очках и малиновом пиджаке, который не торопясь поедал аппетитный шашлык, то почувствовал странное разочарование, которое мгновенно переросло в подозрительность. Не по виду, не по голосу это был явно не тот «крутой», с которым он вчера разговаривал по телефону. Но, если это «Вольво» принадлежит ему, то что-то здесь не так… Прижогин внутренне напрягся. Чем позднее он поймет смысл всего происходящего, тем более тяжелыми последствиями это может обернуться!

— Это к вам, Александр Иванович, — тем временем представила его администраторша. — Говорит, что из милиции.

Последней фразой она то ли намеренно, то ли случайно подчеркнула свое недоверие к служебному удостоверению Прижо-гина, которое до этого столь тщательно изучала.

— А в чем дело? — холодно поинтересовался мужчина, медленно отложив в сторону вилку.

— Вы являетесь владельцем красного «Вольво» за номером А 45–39 МЖ? — спросил следователь.

— Да, это моя машина. А вы из ГАИ?

— Нет, я из Уголовного розыска. И у меня к вам есть ряд вопросов.

— Садитесь. Есть хотите? Маша, принеси товарищу порцию…

— Нет, спасибо, есть я не хочу.

Прижогин сел и вопросительно посмотрел на администраторшу, которая продолжала стоять на месте, слева от мужчины, и явно не собиралась уходить. Возникла легкая пауза.

— Я бы предпочел разговор наедине, — не глядя в сторону женщины, глухо проговорил следователь.

— Маша! — с легкой укоризной окликнул ее владелец машины, и лишь после этого, приняв вид оскорбленной добродетели, дама покинула кабинет.

— Для начала позвольте ваши документы.

— Пожалуйста.

— Так, Гуреев Александр Иванович, — раскрыл паспорт Прижогин. — У вас есть пейджер?

— Зачем? У меня есть мобильник.

— А такой номер пейджера, как 13899, вам не знаком?

— Нет, а в чем дело?

— Кажется, в том, что вы знакомы абоненту этого пейджера, — пробормотал Прижогин. — Еще вопрос — среди ваших знакомых есть Куприяновы?

— Нет.

— И вы никогда не видели эту женщину? — следователь полез в карман плаща и показал фотографию пропавшей вдовы.

— Нет, не видел. Ее что — убили?

— Пока не знаю. Вполне возможно, что она жива-здорова и развлекается с любовником где-нибудь на Канарах…

— Я никогда не был ее любовником.

Прижогин взглянул на часы — тридцать пять одиннадцатого. Если тот, кто назначил ему встречу, все-таки пришел, то сейчас должен сидеть в зале. Пойти проверить? Но нет, это все слишком нелепо… что-то здесь не так, что-то не так!

— Кстати, я тут сам недавно обращался в милицию, — не дождавшись новых вопросов, Гуреев взял вилку и вернулся к завтраку.

— По поводу? — насторожился Прижогин.

— Да был повод, — усмехнулся Гуреев, — точнее, гости. «Крышу» предлагали.

— И вы отказались?

— Сказал, что подумаю.

— И после этого обратились в милицию?

— Точно так.

— В какое отделение?

— Да в местное — тут рядом.

— И после этого вас больше не беспокоили?

— Пока нет.

Прижогин чувствовал, что разгадка вот она — где-то совсем близко, и поневоле начинал волноваться. У него было такое чувство, словно бы он находился в одном помещении с бомбой, имеющей часовой механизм, знал, что она вот-вот взорвется, но никак не мог ее найти. Он так проникся этой мыслью, что даже повнимательнее осмотрел кабинет. Стол, два стула, телевизор на подставке, стеллаж с документацией. Нет, в этой небольшой комнате с единственным зарешеченным окном, выходившим во двор, спрятать бомбу было негде, разве что в сейфе.

— У вас еще есть вопросы? — не слишком любезным тоном поинтересовался Гуреев.

Прижогин открыл было рот, но ответить не успел. В открытую форточку влетел какой-то небольшой предмет, с глухим стуком ударился о стол, разбив вдребезги бокал с пивом, после чего скатился куда-то вниз.

— Ложись! — отчаянно крикнул следователь и первым бросился на пол, закрывая голову руками.

Раздался взрыв, посыпались стекла, и наступила мертвая тишина. Лежа на полу, оглушенный Прижогин вдруг отчетливо понял, в какую ловушку он только что угодил. «Двух зайцев одним махом!» — мелькнула в голове нелепо сформулированная, но все объясняющая мысль. Кто-то уже готовил покушение на несговорчивого директора кафе, во время разговора с Прижогиным что-то заподозрил и решил разом избавиться ото всех проблем.

Словно бы в подтверждение этой догадки у него в кармане затренькал телефон. Все еще лежа на полу, следователь очумело покрутил головой, приподнялся, полез в карман и, только поднеся трубку к лицу, увидел, что обе руки у него окровавлены и иссечены мелкими осколками. Но боли не чувствовалось — видимо, еще не прошел шок от взрыва.

— Да? — хрипло пробормотал в трубку Прижогин.

— Леонид Иванович, это Ястребов, — откуда-то издалека донесся торопливый голос журналиста. — Я только что узнал о том, что на вас готовится покушение…

— Спасибо, что вовремя предупредил!

Следователь поднялся с пола и замер — директор кафе сидел за столом, уронив голову в тарелку с недоеденным шашлыком.

Светлана Казакова была совершенно равнодушна к сексу. Всю ее недолгую жизнь, начиная с четырнадцати лет, ее грубо и торопливо трахали разные скоты мужского пола, нисколько не заботясь о том, получает ли она хоть какое-нибудь удовольствие. Естественно, что в подобных условиях фригидность являлась лучшим средством самозащиты. Порой Светлана даже удивлялась тому, что за удовольствие можно получать от столь диких, животных содроганий, а само понятие оргазма считала не менее вздорной выдумкой, чем любовь.

Гораздо приятнее выпить хорошего вина, покурить в свое удовольствие, посмотреть какую-нибудь