– Подождите, но мы не видели посторонних, – усомнился в его словах сначала Покровский, а потом и все остальные.

– А зачем вам было их видеть, если мы пригласили их для себя? – ответил вопросом на вопрос Клименок, всем видом показывая, что чертовски удивлен тем, что публике надо объяснять очевидные вещи. – Может, дадите мне договорить?

После этого он не проронил ни слова, пока в столовой не воцарилась тишина.

– Так вот, нам стало известно, у одной из наших гостей порвались бусы. Часть бусинок она не нашла, так как мы не стали включать свет в коридоре. Ну а о печальном финале этого инцидента вы уже осведомлены, – закончил он свою речь.

Едва Клименок сел на место, на ноги вскочил сам Гроссмейстер.

– Ваше поведение возмутительно и недопустимо! – закричал он, олицетворяя собой вселенский праведный гнев. – Вы, господа, не только превратили мой дом и наш общий храм в прибежище разврата, но и стали пусть косвенной, но причиной серьезной травмы одного из нас. Я не говорю, что финал мог быть значительно трагичнее! Я намереваюсь сообщить об этом генералу и просить его принять меры относительно вашего несносного поведения. Признаюсь, мне крайне неприятно находиться с вами под одной крышей, не говоря уже о том, чтобы принимать вас впредь у себя в доме, и лишь понимание того, что любому другому следователю придётся начать всё сначала, мешает мне выгнать вас вон немедленно! Я хочу, чтобы вы это знали!

– Разумеется, Эдвард Львович, вы имеете полное право обжаловать наше с Ватсоном поведение в вышестоящих инстанциях, но я, причём не из страха предстоящего наказания, хочу заверить, что мы с Ватсоном искренне раскаялись в своём недопустимом поступке, и обещаем впредь так не поступать.

– И зря ёрничаете. Я говорю совершенно серьёзно, – отреагировал на это заявление Эдвард Львович.

– Я тоже говорю вполне серьезно. Поверьте, я серьёзен как никогда, и у меня даже в мыслях не было ёрничать, – сделав совершенно виноватое лицо, густо покраснел Клименок.

Если бы я не был совершенно уверен, что никаких женщин здесь не было, а Клименок просто покрывает юных влюбленных, я готов был поклясться, что он говорит искренне.

Пока Эдвард Львович искал, что ответить на реплику Клименка, заговорила Катя.

– Простите, но как это связано с шантажом, смертью Анны Степановны и пропажей талисмана? – спросила она.

– К своему глубокому сожалению должен вас разочаровать, дитя моё. Дело в том, что никакой связи с перечисленными вами происшествиями дело о падении с лестницы не имеет. Вы пали жертвой заговора литераторов во главе с паханом в законе Станиславским, который выходил из себя, когда никто ни в кого не палил из висящего на стене ружья. Конечно, в литературе, особенно в больших романах, казалось бы не имеющие ничего общего события соединяются в единую картину к концу повествования, и мы, будучи приучены к этому, с самого начала предвкушаем подобную развязку.

Разумеется, как и все мы, вы тоже подвержены этому влиянию, и в вашей очаровательной головке эти события заранее представлялись в виде некой единой, таинственной и пугающей картины, сокрытой от вас под покровами тайны. И вы с предвкушением юного любовника желаете поскорей сорвать эти покровы, чтобы насладиться великолепием истины в первозданной её чистоте.

Однако на практике все не так, как в книгах. На практике в задаче содержится все, что угодно, кроме того, что нужно знать для ее решения, а правильный и точный ответы не всегда бывают одним и тем же. Увы, такова жизнь, и тут мы бессильны. И когда мы с Ватсоном сорвем покров с тайны, пред нами предстанет не обнаженная дева божественной красоты, а старая и уродливая шлюха, сумевшая привлечь наше внимание лишь красотой скрывающей её наготу одеждой.

– Всё, сказал Клименок, когда мы вышли из столовой, – пошли они все в жопу. Выходной.

– Какой ещё выходной? – не понял я.

– Самый обычный. Мы едем по домам. Я устал от этих уродов, да и тебе пора повидать своего мецената.

Оказывается, за пару или сколько там дней, что я не был дома, я успел соскучиться по родному дивану, по телевизору, по стереосистеме, по ноутбуку, который слишком долго оставался без внимания, по привычной еде…

Эммы дома не было, и я сначала хотел было ей позвонить, но потом передумал. Пусть барышня спокойно делает свои дела. Несмотря на практически бессонную ночь, спать не хотелось, и я, хоть и не был грязным, забрался в ванну, где пролежал целую вечность. Затем поджарил и с большим удовольствием съел яичницу с помидорами.

После еды я сел за ноутбук. В ленте друзей в ЖЖ не было ничего интересного, в почтовых ящиках тоже. Зато в моей голове созрела идея. Создав новый вордовский файл, я написал посредине в верхней части листа: «Игра в детективов», а потом, немного подумав, исправил на «Детективную игру». Сначала, как всегда, хотел разродиться романом, или на крайний случай повестью, но слов хватило только на рассказ, который, правда, писался сам, я едва успевал нажимать на клавиши.

«ДЕТЕКТИВНАЯ ИГРА»

Как, вы никогда не были в Раксисе?! Что ж, можете считать, что вы и не жили… Так, вроде, было написано в рекламном проспекте. Временами мне кажется, что так и есть. Не верите? По глазам вижу, не верите. А зря. Хотя, конечно. У вас же не было тех райских дней в обществе Олеси…

Мы познакомились в отеле Раксис – драгоценной жемчужине острова Толеро. Только представьте себе живописный уголок, омываемый со всех сторон водами тёплого Карибского моря. 21 век на острове заканчивается сразу за зданием фешенебельного аэровокзала. С моря к острову разрешается подходить только под парусами. Что поделаешь, с целью развития туризма на острове остановили время. Там до сих пор 18 или 19 век. И глубина веков начинается сразу за аэровокзалом, покидая который, вы видите утопающие в зелени мощеные улицы, газовые фонари, конные экипажи… На острове нет автомобилей, нет электричества, нет телефонов… Нет ничего, что появилось в 20 веке. Правда, на острове буквально царит магия. Например, если вам надоели свечи, вы можете воспользоваться волшебной лампой, а в магической комнате вас ждет аппарат для переговоров на расстоянии и «Око дракона», принимающее все