– Я виноват в том, что с ней произошло, – Лёня поднялся и сел на край стола. – Ты тогда отдыхала в Артеке, помнишь?

– Да, папочка, помню, – она обняла отца.

– Пожалуйста, не нужно, – Лёня отодвинулся от дочери.

Вика в недоумении посмотрела на него.

– Дай договорю, – просил дядя. – Шесть лет назад я принял решение уйти из культа. Вера не знала, чем я занимался, да и говорить ей было опасно. Мало ли что она могла подумать, а я не хотел рушить семью…

…В тот день наведался к Савелию и рассказал о своих целях. Он поблагодарил меня за службу и дал добро, но одного его слова мало. Помимо Савелия должны были высказаться другие старейшины.

Меня пригласили на совет. Мы долго разговаривали, но так ни к чему не пришли. Старейшины требовали не делать глупостей, ведь кроме меня никто не сможет контролировать производство вина. Мое предложение передать знания другому последователю не увенчались успехом – они отказали. И тут я сделал роковую ошибку – пригрозил, что просто испарюсь и больше культ меня не увидят. Хлопнув дверью, я покинул совет.

Вечером, когда пересек порог дома, не увидел Веры. Сначала звонил ей на телефон, но она не отвечала. Всю ночь я искал твою маму, Вик, но ее нигде не было. На следующий день мне поступил звонок от Тимофея, одного из старейшин братства.

Он мне ясно дал понять – пока я занимаюсь делом и молчу о пропажи Веры, она будет жива. Тимофей обещал ей достойную жизнь. Я воспринял его слова в штыки, начал угрожать, однако услышав голос Веры в динамике телефона – размяк.

У нас с твоей мамой состоялся неприятный разговор и мне пришлось рассказать ей все. Мне кажется, Вера до сих пор меня ненавидит. Даже в тот день, когда мы встретились в храме Солнца, она была холодна, не хотела толком ни о чем говорить. Просила в следующий раз пригласить тебя, доченька, она же так скучает.

Когда сообщил тебе о смерти мамы, я понимал на какие риски иду. Братство организовало похороны пустого гроба. Наблюдая за тобой во время похоронной процессии у меня возникало желание рассказать обо всем, излить душу, только угрозы культистов засели в голове. Они могли убить тебя, Веру! Ладно я – расходный материал, но моя семья должна жить…

– Как часто ты с ней встречался? – прямо спросила Вика.

– Раз в полгода, – ответил Лёня.

– Я не хочу тебя знать! – сказала она и вышла из кабинета.

Мне хотелось побежать следом за Викой, но я остался на месте. Дядя даже не шелохнулся, словно принял решение дочери вычеркнуть себя из ее жизни. Он спокойно подошел к тумбочке, на которой стояла бутылка коньяка, налил себе еще и залпом осушил стакан. Затем сел за рабочий стол и разлегся на кресле.

– Тебе что от меня нужно? – спросил он.

Пока Лёня настроен на разговор я могу задать ему вопросы:

– Чем занималась бабушка Диана?

– Мы работали с ней в паре. Я производил вино, а она его оценивала.

– Она ходила в море?

– Пока культисты не научились получать прибыль от производимого вина – ходила, а потом они начали платить Диане за аренду земли.

– Зачем тебе земля моей бабки?

– Для своей выгоды, – признался Лёня. – То, что я говорил тебе раньше – вранье. После смерти твоих родителей, я не просил Диану продать землю. Все дело в похищении Веры. Старейшины поставили условие – либо я буду работать, и моя жена останется у них, либо добьюсь продажи виноградников, и они освободят Веру. Так или иначе она будет жить, разница лишь в размере ее клетки.

– Если я дам согласие на продажу, они освободят Веру?

– Говорят – да, но я уже никому не верю. Конечно, надежда есть, но она такая ничтожная.

– Ты рассказывал об этом Диане?

– Говорил, – признался Лёня. – но ей плевать на мои заботы, бабка думала о твоем благополучии, и я ее понимаю.

С одной стороны, я согласен с выводами бабушки – семья превыше всего, однако продав участок она бы и так могла обеспечить мое будущее. Если вспомнить о том, что Диана чуть ли не вырастила Лёню, появлялись вопросы. Разве для дяди она не могла сделать исключение и продать чертову землю в Симеизе?

– Лёнь, ты мне как-то рассказывал, что поссорился с моим отцом из-за мамы. Насколько я помню, ты не успел договорить.

Он поднял на меня глаза, я видел в его взгляде отчаяние. Видимо, история такая же тяжелая, как и та, которую он поведал своей дочери. Сейчас ему было трудно, и я не хотел давить на Лёню, поэтому решил дать ему время:

– Мы можем встретиться на днях и поговорить об этом.

– Хорошо, Родион, я все тебе расскажу, – ответил дядя.

– Последнее, о чем я хотел спросить, – начал я. – Почему бабушка не воспользовалась вином, когда узнала о его чудотворных свойствах?

– Диана знала каким образом культисты добились регенерирующего эффекта и не хотела пачкать руки в крови. Она считала себя выше этого.

– Тогда, каким образом она позволила Максиму и Василисе вступить в культ?

– Твой дед поспособствовал этому, – ответил Лёня. – Родион, у меня невыносимо болит голова. Пожалуйста, дай мне время, и мы обо всем поговорим, хорошо?

Я согласился и покинул кабинет. Теперь на шахматной доске появилась новая фигура – мой дедушка. Судя по всему, он также был участником культа, как и вся семья Разумовских.

Только выйдя за территорию винодельни я нашел Вику. Она сидела на бордюре и плакала. Дождь не утихал ни на минуту. Я сел рядом с ней, обнял и прошептал:

– Все хорошо.

– Не надо меня успокаивать! – Вика вырвалась из объятий и поднялась. – Все шесть лет он нагло врал! Разве это поступок достойный отца?!

– Ради тебя, ради твоей мамы, – сказал я и стал напротив нее. – Если бы он рассказал, возможно, Вера сейчас была бы мертва!

Мои слова подействовали на Вику, она перестала кричать, снова села на бордюр и закрыла лицо ладонями.

– Я все понимаю, но не могу его простить, – говорила она.

– Мне кажется, тебе нужно не грустить, а радоваться, – сказал я. – Твоя мама жива!

Вика подняла на меня глаза.

– Но как мне ее спасти?

– Тут уже нужно подумать, – я сел рядом. – Твой отец говорил про Савелия, он был согласен с тем, чтобы Лёня покинул братство.

– И что ты предлагаешь?

– Судя по всему, он хороший мужик. Нужно найти его и поговорить.

– Легко сказать… У меня вот и мысли нет,