Потом ногой подтолкнул тело, и оно неохотно перевернулось, зависнув над пустотой. В последний раз я увидел испачканный грязью затылок Мартина, в волосах застряла сухая трава. И вот беззвучно и медленно он опрокинулся вниз.

Стоя над обрывом, я смотрел, как он погружается в серо-синюю, мерцающую солнечными бликами воду. Море колыхалось и билось о скалу, взлетали брызги, клубилась пена, но Мартин Томас опускался плавно, с мертвым безразличием и даже какой-то надменностью. Тут было глубоко, очень глубоко. Вот уже ничего не стало видно, и, наконец, я смог вздохнуть свободно. Всё, ребята…

Я достал из кармана два кусочка теплого перламутра, в последний раз глянул на них и разжал пальцы. Парусник и крылатая рыбка отправились вслед за мертвым Мартином Томасом — в откатывающуюся волну. Она забрала их сразу, они словно слились с морской пеной и исчезли. Я знал, что сделал всё правильно, и мне было невыносимо грустно и одновременно легко.

Ты спросишь, знаю ли я, зачем вернулся Мартин Томас в наши места и что случилось той ненастной ночью? Нет, не знаю. Может быть, он и не возвращался, и ничего с ним не случилось. Только перламутровая пена на гребне волны знает ответ. Только она.

А на следующее утро я вернусь домой, рассвет ещё только коснется крыши нашего дома. Тихонько войду в пахнущую теплым молоком комнату и осторожно коснусь губами мягких кудряшек на затылке спящего в кроватке малыша. И он неожиданно проснется, потянется ко мне, улыбаясь и сонно жмуря зеленые кошачьи глазки.

Такая вот история.

2007